Так зачем же кричать: «Кошмар!», если реально и суждено?
Так зачем сопряженье воль, с океаном оно бесплодно?
Либо каплей вливайся в кровь, либо не подходи испить,
Я бы в волны да с головой, но во мне как болезнь – природа,
Я еще человек. Пока. Как же я не хочу им быть.
Посвященное
Луиза Арамона
Вы отбыли опять к себе в поместье,
Я на узор от инея дышала…
Кормить ножи без Вас? Да много чести!
Мне всех ножей сегодня будет мало.
Спросить? Нельзя. Смотреть? Стараюсь реже.
Тут был бы в тупике и сам Овидий.
Но всех, с кем Вы откупорили нежность,
Я начинаю тихо ненавидеть.
Всех, кто приходит в тишине прихожих,
Кто крошит на пол и сорит словами,
Вот взять бы разом всех и уничтожить,
Кто общее имеет что-то с Вами.
Кто просто юн и кто красив сверх меры,
Кто пластилином к Вашему плечу
Льнет и смеется, как герой Мольера…
Да, я убить, убить их всех хочу!
Тату
Всё, что мир хочет нам сказать,
Умещается в двух обоймах.
Провода. Пятачок. Вокзал.
Две руки, море взглядов, бойня.
Новый лэвэл, когда мы не
Притворяемся, что чужие,
Мочим губы в одном вине
Под истошный взгляд пассажиров.
И зрачки пожилых матрон
Нам сулят все круги геенны.
Провода. Пятачок. Перрон.
Полбутылки, цветные стены.
Как скринсейвер, в глазах рябят
Подходящие делу мины —
Люди, поезд – в тени тебя
И тяжелых твоих ботинок.
Знаешь, что мне всего сложней?
Расцепить наши руки, видишь?
Я на корточки по стене
Опущусь, когда ты уедешь.
Опущусь на полу трястись
И спиной обдирать обои,
Ненавидеть тебя за ту,
Что сгорала в твоих руках.
Всё, чем мир может нас спасти,
Умещается в двух обоймах,
Всё, с чем мы перешли черту,
Умещается в трех словах.
Море граффити, гул толпы,
Беглый взгляд по моим коленкам.
Да гори оно! Если бы
Не хотели – не жгли бы стенок.
Не кидали монетки в штиль,
Не лежали в траве, и сосны…
Да, придется за все платить.
Но потом, а сейчас ты – воздух.
Нам смешно и легко взлететь,
Стоит руки чуть-чуть раскинуть,
Держит только вино и тень
От тяжелых твоих ботинок.
Всё равно я уже в костре.
Мир проломит под нами сваи.
Я умру у твоих дверей
Не на зло – просто так бывает.
Черная башня
Когда падет последняя из Башен – мы лиц своих не примем до конца:
Я буду занавешен и не страшен –