– Извините за резкость, но какое вам до этого дело?
– Немного выдержки, мисс Стоунбрук, и вы все узнаете. Я не могу допустить, чтобы вы в таком состоянии шли одна.
– Можете. Ответственность за меня несет Джон, ему и отвечать.
– Тогда я могу съездить за ним.
– Не надо!
Он было подошел к машине, когда Мадаленна крикнула так громко, что сама не узнала свой голос. Все что угодно, она могла бы выдержать все что угодно, но только не ехать рядом с Джоном, не слушать его извинения, не слышать его голос. На лице мистера Гилберта проскользнула тень, и он быстро кивнул головой, молча признавая, что идея была глупой. Она заново поправила на себе платье и пошла прямо, не обращая внимания, что от жары ей становилось трудно стоять. Она шла так долго, а когда оглянулась на голос, с удивлением обнаружила, что прошла всего несколько шагов.
– Мисс Стоунбрук! – теперь голос мистера Гилберта звучал немного по-другому; нестрого, но укоризненно. – Ну вы же умная девушка, подумайте сами, куда вы в такую жару можете идти? Я могу вас подвезти.
– Не стоит.
Упрямство взыграло в ней с новой силой, и она через силу сделала шаг, а потом обнаружила, что как стояла на месте, так и осталась там же. Жара всегда действовала на нее странно. И голос мистера Гилберта звучал так непривычно, словно издалека, то возрастая, то становясь таким тихим, что она едва разбирала слова. Да, обморок был близко, и последние слова, которые она внезапно услышала, отрезвили ее.
– … как будут волноваться ваши близкие…
Упоминание близких породило воспоминание об Аньезе и действительно отрезвило ее. Прекрасные иллюзии о своей независимости рассыпались прахом, когда она представила бледное лицо мамы, ее дрожащие губы и решительный взгляд; мама всегда слишком волновалась за нее, даже простой ушиб оборачивался для нее трагедией, а если она услышит, что с ее дочерью приключился тепловой удар… У Аньезы всегда были слишком слабые нервы. Мадаленна незаметно посмотрела на синий автомобиль и смяла подол; она никогда не разъезжала в чужих машинах, никогда не пользовалась такси, всегда и везде ходила сама, но ведь так было ровно до того, пока солнце не заходило за горизонт, и поздно вечером она никогда не ходила по лесу или по пустым улицам, кто знал, что ее могло там ждать? Поездка со знакомым человеком не казалась уже такой ужасающей, когда возможность провести вечер в темном лесу стала слишком близкой – скажи она последний раз «нет», и терпение мистера Гилберта наверняка лопнет, и она останется одна на этой опушке, и ни за что не сядет в чью-то еще машину.
– Если вам не сложно, то довезите меня до Большой дороги, а дальше я дойду сама.
Мистер Гилберт молча распахнул перед ней дверь, она села на прохладное заднее сиденье и сразу закрыла глаза – цветные