– Ура! – вскрикнула Лика. – Ты не представляешь, как я тебя люблю, Эмма!
– Я тебя тоже люблю. – уголки губ сами собой приподнимаются. Я плюхаюсь на стул, закидывая на него ноги в позу лотоса, отчего тот делает круг, лениво проворачиваясь на своих колесиках. – Словом, сегодня же должны прийти первые результаты экзаменов?
– Ой, точно, я совсем забыла про них со всей этой суматохой. Может, сходим вместе посмотреть? А потом я тебя провожу на репетицию, она в три начинается.
– Хорошо. Зайди за мной часиков в двенадцать, погуляем немного.
– Договорились! – я завершаю звонок.
Медленно встаю и плетусь сначала в ванную, а затем и в кухню, куда меня уже дважды позвала мама. Она сидела за столом с кружкой чёрного чая и овсяным печеньем, крутя в руках упаковку из-под последнего. Что-то сильно привлекло ее внимание в составе сладкого.
– Доброе утро. – говорю, в ответ получая короткий кивок. Сегодня на завтрак был омлет с сыром и ветчиной, посыпанный сверху зеленью.
Я присаживаюсь и молча ем. Звенящая тишина в комнате давит на уши, отчего еда кажется менее вкусной. Когда я остаюсь один на один с матерью надолго, всегда возникает эта тяжелая, необъяснимая аура, которую хочется развеять хоть чем-нибудь. Самый действенный способ: разговор.
– Что там в пакете? – мой тон максимально непринужденный.
Киваю в сторону противоположной стены, где я, ещё при входе в кухню, заметила чёрный целлофановый пакет, кажущийся даже на первый взгляд потрепанным. Сейчас, хорошо приглядевшись, я четко вижу надорванности и торчащие из них острые уголки книг.
– А, это… – женщина, внешней копией которой я являюсь, отбрасывает упаковку печенья в плетённую корзинку и наконец откусывает сладкое. Несколько крошек падает на лакированную столешницу. – Учебное пособие для поступающих. До выпускного можешь отдохнуть, но потом надо будет отправить документы и заняться этим. Медицина – не самая простая отрасль.
Я давлюсь чаем, обжигая себе верхнее неба. Стать врачом никогда не было моей мечтой: она принадлежала моей сестре, как и дурацкие бальные танцы, из-за которых мне пришлось бросить театр, как и репчатый лук, что я сейчас незаметно сгребаю с омлета на тарелку…
– Но… – ловлю на себе презрительный взгляд матери. Мгновенно исчезающий, но прожигающий до самых костей, от коего я не могу выдавить из себя больше ни звука, не то, чтобы сформулировать мысль.
Аппетит полностью пропал. Мать с жалостью смотрит, как я еле волочу вилкой в наполовину полной тарелке, превращая еду в аморфную субстанцию. Резкие перепады настроения матери для меня уже не являются чем-то удивительным, но от этого не перестают раздражать.
– Невкусно?
– Нет, просто не голодна. – с трудом заставляю себя