– Парню крупно повезло, генерал, – сказал он. – Там драгуны Лу.
– Лу? – спросил Рансимен.
– Бригадного генерала Лу, генерал. Мерзкого лягушатника, который одевает своих людей в волчий мех и любит отрезать пленным яйца.
– Господи! – Рансимен побледнел. – Вы уверены?
– Я с ним встречался. Этот Лу и меня обещал оскопить.
Почувствовав, что нужно подкрепиться, Рансимен достал из кармана горсть засахаренного миндаля и принялся один за другим засовывать орешки в рот.
– Я иногда спрашиваю себя, не был ли прав мой дорогой отец, – заговорил он, не забывая жевать, – и не следовало ли мне выбрать карьеру священника. Думаю, из меня вышел бы вполне пристойный епископ, хотя, возможно, жизнь прелата недостаточно насыщенна для человека столь энергичного, как я. Прелаты, Шарп, не перетруждаются. Читай изредка проповедь, любезничай с лучшими людьми графства да подстегивай низшее духовенство, чтобы не забывало свое место, а больше и делать-то нечего. Такую жизнь тяжелой не назовешь, и, по правде говоря, большинство епископских дворцов занимают люди весьма посредственные. Мой дорогой отец, конечно же, исключение. О боже, что там происходит?
Лорд Кили выехал вперед, чтобы встретить беглеца, но, обменявшись с ним коротким рукопожатием и несколькими словами, поскакал навстречу преследователям, которые, признав, что добыча ускользнула, прекратили погоню. Но Кили уже пересек ручей и, вынув саблю, прокричал французам, что готов драться.
Намерения его светлости поняли все, кто был свидетелем этой сцены. Он предлагал поединок офицеру противника. Здравомыслящие люди, например пехотинцы или те, у кого осталась хотя бы половина мозгов, относились к подобного рода практике неодобрительно, но кавалерист редко мог устоять перед вызовом. Чтобы принять участие в такой схватке, требовалась лишь гордость и храбрость, но взять в ней верх означало прослыть настоящим воином. В каждом конном полку каждой армии были офицеры, прославившиеся благодаря поединку: один на один, клинок против клинка, дуэль между двумя незнакомцами, избравшими славу или смерть.
– Кили ищет смерти, – мрачно заметил Шарп, невольно признавая в душе, что восхищается человеком, который, пусть и ненадолго, вырвался из тяжелого тумана похмелья и горечи, чтобы стать тем, кем видел себя в мечтах: доблестным рыцарем и защитником короля. – Вздумал умереть знаменитым. Хочет быть Роландом или тем спартанским парнем, который побил персов.
– Леонидом, Шарп, царем Леонидом, – сказал Рансимен. – Уверяю вас, Кили прекрасный фехтовальщик. Я видел,