– Где она?
– В дальнем конце, под жёлтым покрывалом.
Больше всего Андрею не хотелось объяснять, зачем он накрыл статую. Ему претило обсуждать это в присутствии Картина. Причина была проста – статуя его пугала. Он отчётливо вспомнил, как жутко было заглядывать в её зрачки, каким красивым, но в то же время недобрым казалось её лицо, как часто он ловил себя на мысли, что статуя следит за ним. Порой, оборачиваясь, он был почти уверен, что скульптура двигается. Не намного, но уверенно, неуклонно и по собственной воле она будто поворачивалась вокруг собственной оси. Прикасаться к статуе было неприятно. Андрей мог бы поклясться, что помимо холода и твёрдости мрамора под пальцами ощущалось что-то другое, неуловимое, смутно напоминающее наэлектризованную шерсть, но всё же совсем другое. Хотелось отдёрнуть руку. Сколько ни пытался, он не мог припомнить ни одного материала, дававшего сходные ощущения. Тогда Андрей относил все эти странности на счёт собственных нервов и не рассказывал о том никому, даже Георгу. Не рассказал и сейчас.
Его размышления прервал голос Картина:
– Мы хотим взглянуть на неё.
– Разумеется, идите за мной.
Андрей повёл их в дальнюю часть мастерской мимо последних работ. Георг с любопытством косился на птичьи скульптуры, которые увидеть ещё не успел. Последний год Стрела работал над фигурами для фонтанов на Забавской площади. Позапрошлой осенью градские власти решили дополнить фонтанным комплексом старинный фонтан-пирамиду, существовавший немногим меньше, чем сам город. Для этого пригласили самого Степана Небыличного – инженера, уже успевшего прославиться фонтанами в Керавии, а Андрею предложили заняться скульптурными группами.
На Забавской уже скапливались любопытные горожане, спешившие увидеть недоделанные конструкции. С востока, со стороны улицы Музыкантов, Небыличный установил металлический контур в виде арфы. Когда по шлангам побежит вода, струи фонтана должны стать струнами, а внутри его корпуса заиграет механизм, имитирующий звуки инструмента.
С юга стоит наполовину доделанный птичий фонтан с бронзовой решёткой, установленной вертикально, и бронзовыми же птицами, усевшимися на ней. Стрела недавно закончил фигуру серокрылой вайгроры, и теперь эта ночная жительница дожидалась, когда из мастерской её перенесут на самый верх фонтанной решётки. На столе из каменной глыбы проступали очертания орлиных перьев – птица должна будет сидеть на кромке чаши фонтана, расправив крылья так, будто тоже собирается взлететь на верхушку.
Рядом на площади со стороны театра красовалась ещё одна бронзовая