Скажи уйти, скажи, опять
Увлечена и знать не хочешь.
Я больше не могу страдать!» –
«Хотя нуждаюсь в этом очень».
Я жду, когда совсем стемнеет
Я жду, когда совсем стемнеет,
Начнётся страшная гроза,
И я приду про всё сказать,
Хотя никто уже не верит.
Я признаю свои ошибки!
Я зря прошу: дай руку мне!
В глубинах злых моих морей
Всё утонуло в толще зыбкой.
А этот город! Наважденье,
И страшный холод от Невы.
На чёрном мраморе видны
Здесь самой чёрной ночью тени.
Я же знаю, что вы меня любите
Я же знаю, что вы меня любите.
Вы простите, а если не сможете – глупо.
Вы ведь, друг, не со мной, очевидно, счастливым не будете,
Вы не будете вовсе – вас сразу убьёт разлука.
И хотя вы серьёзным и твёрдым так часто кажетесь,
Что как будто бы вы никогда не любили,
Но когда б не улыбка моя – каждая! –
Кем бы были вы, друг, где б вы были?
И о чём мечтали бы с тихой нежностью,
Если б не было нас на свете?
Друг, я – ваш меценат с неизбежностью,
Самый в мире большой благодетель.
Молчи!
«Молчи! Он слишком прост и слишком груб,
Твои стихи ему смешны и наги!» –
Мне думалось, а пальцы белых рук
Предательски рвались к бумаге.
И я писала; я за страсть всего
Быстрей пишу, слова точны и строги,
И до сих пор не знаю, для кого,
Но адресую многим.
Любите?
Вы признаетесь.
И в ответ на моё молчание выдадите грому подобное: «Смейтесь!
Ну, давайте! Ведь вам обсмеять только б всякого!»
Это может, но, друг, не вас. Вы не тот, и мой смех слишком монетен,
Чтобы так пустяково его развякивать.
Да, и, кстати, вам мая идёт темнота
И игра океанова цвета;
Вы прекрасно читаете Тихому в такт
Строки известных имперских поэтов.
Вы – мечтатель. И зрелищно вам жить!
Но я зрелищ таких не большой любитель.
Я вам только могу предложить:
Любите? Любите.
Грех
Я не спала сегодня ночью.
Мне снились жуткие кошмары.
Мне то казалось, гром грохочет,
То виделся свечи огарок.
То снился дом, давно забытый,
Как будто всё везде, как раньше.
Терраса, сад, балкончик крытый
И розы высажены так же.
Знакомый мне калитки скрежет
И шум высокого фонтана.
Мной преданного снилась нежность
Во всех фрагментах панорамы.
Проснулась. Память колет шилом,
И стыдно, и на сердце мрачно
Не потому, что согрешила,
А потому, что неудачно.
Она
Ей не узнать в тебе кумира,
Она забыла. Женщин сердце
Черство уже, когда младенцем
Они