– Ну, если вы не хотите говорить…
– Очень хочу. Собственно, я все уже вам сказал. Я сам спланировал интерьер. С шестилетнего возраста я занимался побелкой свинарников…
Она никак не могла решить, рассмеяться или обидеться, и потому решила сменить тему.
– Этот портрет… это ваша жена, да?
Я кивнул.
– Я ее помню. Она была так мила со мной. Она всегда понимала меня. Когда она погибла, я страшно переживала.
Я изумленно посмотрел на нее. Люди, с которыми Розалинда была особенно мила, как правило, сильно страдали. Она умела почуять в окружающих неладное и оказать поддержку, не дожидаясь, пока ее об этом попросят. Я бы ни за что не сказал, что Роберта Крэнфилд относится к категории несчастных, но, возможно, в период с двенадцати до пятнадцати, когда она общалась с Розалиндой, у нее были свои проблемы.
– Жена она была неплохая, – отозвался я, и мисс Роберта Крэнфилд была явно шокирована столь легкомысленным ответом.
Мы вышли из квартиры, и на сей раз я запер дверь, хотя все мои лошади уже сбежали. Роберта поставила свой «санбимэпайн» за конюшней, поперек дверей гаража, где стоял мой «лотос». Она дала задний ход и развернулась с агрессивным шиком, и я позволил ей отъехать на значительное расстояние, прежде чем вырулил из гаража сам; мне не хотелось мчаться с ней наперегонки все те восемнадцать миль, что разделяли наши дома.
Крэнфилд жил в ранневикторианском особняке в деревушке, что была в четырех милях от Лэмберна. Агенты по продаже недвижимости назвали бы этот особняк «резиденцией джентльмена из провинции». Построенный еще до того, как индустриальная революция докатилась до Беркшира, элегантный, очаровательный, неподвластный капризам времени, он всегда восхищал меня. В отличие от его обитателей.
Как всегда, я подъехал к дому сзади и поставил машину рядом с конюшенным двором. На дворе стоял бокс для перевозки лошадей с опущенной решеткой, и кто-то из конюхов заводил в него лошадь. Как только я вылез из машины, ко мне подошел Арчи, старший конюх.
– Кошмар, да и только, – сказал он. – Это же надо такое придумать. Безобразие, форменное безобразие!
– Забирают лошадей?
– Да, кое-кто из владельцев уже прислал боксы. К послезавтрашнему дню всех лошадей должны увезти. – На его обветренном загорелом лице гнев соединялся с отчаянием и растерянностью. – Всех конюхов увольняют. И меня тоже. А мы-то со старухой только-только приобрели в рассрочку один из новых домов, что построили там, за шоссе. Шале – то, о чем жена всю жизнь мечтала. Работала, работала, копила деньги. Теперь ревет в три ручья. Переехали только месяц назад, представляете? Как нам теперь за него расплачиваться? Все до последнего фунта истратили – на первый взнос, на стряпчих, на шторы… Уютное гнездышко получилось. А все супруга – старалась изо всех сил. Не верю я, что хозяин заделал ту чертову скачку. Этот самый Пирог – хороший жеребенок, рано или поздно он должен был проявиться. Это и ежу понятно! Но если хозяин скачку сварганил, тогда оно конечно. Тогда так ему и надо, а я лично еще потребую с него компенсацию. Поди попробуй продай дом