– С виду мелкий фармазонщик, – авторитетно сказал один из краснофлотцев, слегка чернявый, с носом из разряда орлиных.
– Посмотрим, – ответил Шевченко. – Кстати, знакомься. Костя Костаки, – показал на носатого. – И Саня Ковзун. – У этого волосы были посветлее, глаза тоже, и сам он был пошире и на вид добродушнее.
Я протянул руку.
– Алексей. Тушенку будете?
– Поели уже. А Молдован у вас кто?
– Вон тот.
– Не салага, сразу видно.
По всему выходило, что «салагой» был я и приписанные к моему отделению Пинский и Пимокаткин. Конечно. Хотя вслух краснофлотцы этого не сказали и нос свой не задирали – даром что у Костаки имелось что задрать. Но поглядим, как будет, когда до службы дойдет. Я слыхал, что такое на флоте «салага».
– Ладно, – сказал Шевченко. – Пойду познакомлюсь с товарищем предметно.
И направился к Мухину.
– Привет, пехота. Я Шевченко, хоть и не Тарас.
– Слышали уже, – ответил тот, сосредоточенно наматывая на ложку тушеночные волокна.
– Ты сам откуда будешь?
– Сейчас из Барнаула.
– Знаю, Сибирь. Западная, да? Что там делал?
– Чё надо, то и делал. Только я не из Сибири, а коренной москвич. Потому имей в виду, надо будет чё в Москве – помогу.
– Всё ясно. Ну, бывай.
Оставив Мухина в недоумении дожевывать паек, Шевченко вернулся к нам, вполне удовлетворенный «предметным знакомством». Теперь его внимание привлекла моя самозарядная подруга.
– Сегодня выдали?
– Ага.
– Стрелял из такой?
– Раз только, нас больше с трехлинейкой учили. И с «дегтяревым» немного. Рябчиков хороший был стрелок. Бил «в самую дырочку». Это он сам так говорил.
Вот и про Рябчикова нашлось у меня доброе слово. Прошло лишь несколько часов, и стал сержант другим человеком. Мертвым, зато положительным.
– Така крашче як трьохлынийна будэ, – сказал Саня Ковзун.
– Если не заест, – добавил Костаки.
– А заедает? – встревожился я.
– Бывает, – подтвердил Шевченко. – Так что имей в виду и при случае обзаведись чем-нибудь еще. Тут всё сгодится. Во, гляди, какая у меня техника.
Я уважительно поглядел на основательно вычищенный ППД.
– Случаев у нас тут бывает достаточно, – проговорил Костаки. И я сразу понял, о каких таких случаях речь, – винтовки Рябчикова и Сафонова мы всю дорогу несли по очереди.
Тут поверху крепко шибануло, шут его знает чем, кажется, хорошим снарядом. На нашу сетку, а сквозь нее на нас посыпались камешки, песок и мелкие древесные сучья. Шевченко вздохнул и встал.
– Товарищи гансы выпили послеобеденный кофе. И эти люди хотят, чтоб я к ним хорошо относился.
Не знаю, с чего Шевченко