в Серковском раскольническом монастыре, в Бессарабии, начальник, как они называют, игумен, монах Симеон, то потребовалось сделать другого настоятеля. Для постановления нового игумена назначен был собор, на который приглашены и назначены членами из всей Бессарабии, Украины, из Херсонской и Каменец-Подольской губернии, изо всех городов и сел старообрядческих: часовенные дьяки, уставщики, попечители, почтенные старики, богатые купцы и наш хозяин, назначенный также членом собора; а я был за кучера. Мы из Кишенева отправились на трех тройках, ибо расстоянием монастырь от Кишенева 80 верст. Мы посадили к себе дьяка и попечителя; на каждой тройке сидело по три человека. Набрали ящики с винами, водкою и ромом и разных закусок. Я над ними всю дорогу смеялся, называя их вселенскими учителями и пастырями: кого патриархом, кого митрополитом, кого епископом и судиями вселенскими. Сначала из Кишенева ехали хорошо, все уговаривались, что говорить на соборе, и какие установить правила, и как защищать себя, ибо они боялись сельских и деревенских сочленов своих, потому что их будут отлучать, что послабже живут, одежду и волосы на головах носят не по обычаю раскольников и т. п.; когда приехали на станцию, как мои патриархи принялись за бутылки, потом как напились чуть еле живы, беда да и только – бесятся, того смотри, что головы сломят, либо кого задавят, – кричат, шумят, коней бьют; вот было наказание, уже лучше б нужники чистить, нежели с пьяными ехать. Кое-как приехали в Ургиев город ночевать и всю ночь прошумели с ургиевскими купцами – гуляй, да и только. По утру поехали еще горче вчерашнего, хотя они и боялись, но, по крайней мере, все было любовно.
Приехав в монастырь, прежде хорошенько проспались, а там уже не одна сотня народу. Вот в назначенный день собора сошлись все на средину монастыря; я пошел полюбопытствовать, о чем будут говорить и что рассуждать, так как я имел эту охоту с малых лет – быть на соборах и говорить о догматах веры; но там было не то, как я любил; тут было над чем посмеяться, кто охотник, ибо были все подвыпивши немного, и был великий шум, крик и брань, что ничего нельзя было разобрать: один – то, другой – другое; а человека четыре поумнее видят, что тут хотя бы неделю кричали, – толку не будет; пошли и вывели одного монаха из старших который, едва уже ходит пьяный[26]. Вышед к народу, закричали: «Полно шуметь – вот, поздравляйте нового игумена»; и все закричали: «Батюшка наш, поздравляем тебя с новым чином». Тут же выкатили две бочки: одну – с горелкой, а другую – с виноградным вином. С радости как загуляли наши соборные отцы, что двое суток пировали так, что в церкви и службы не было.
Потом кое-как я упросил, чтобы ехать домой. Стали на дороге опять пить, да уже всю дорогу бранились и несколько раз дрались до крови; мы, кучера, едва могли их растаскивать; однако до Кишенева всех не довезли, человек трех оставили на дороге, а то, того и смотри, что один
