49. Вот здесь я хочу сказать об этих тяжких минутах. Прошло уже почти 30 лет моего странствования; но только как вздумаю про них или вспомяну их, то не могу терпеть, чтобы не полились слезы из очей моих, и даже делается какая-то тоска, ибо невозможно найти никаких философических слов и пера, чтобы вполне выразить те горести, скорби и болезни сердца, когда я совершенно оставлял мир, родителей и родных, ибо целую неделю я не мог ни есть, ни спать; ибо враг мне целые миллионы представлял препятствий и невозможностей оставить мир. Когда вспомяну то горестное и тяжкое время, то прежде положу перо и омою лицо слезами, тогда уже буду писать и вспоминать те часы и минуты. Ибо этот огонь, который пылал во мне с малых лет ради любви к Богу, оставить мир, родителей и все, что есть в мире и идти работать Богу, и самое стремление мое – все погасло, и вся сила Божия и помощь на время оставила меня, и все желание мое, манившее меня работать Господу Богу, укрылось от меня.
Это была премудрость и благодать Божия, испытываемая мою собственную волю, дабы я не возгордился после этим, что это поприще начал сам собою и собственно своею волею; и вот показали мне те последние минуты, и до днесь завсегда воспоминаю, что кроме Божией помощи никто этот трудный путь не начнет и никто без Божией помощи, этой медной стены, которая разделяет мир от иноческой жизни, или лучше выразить, стену, стоящую между миром и Богом, разломать без Божией помощи не может; что же меня встретило здесь, что собираясь почти 15 лет в монастырь служить Богу, я позабыл про награду в Царствии Небесном вечную и про мучения во аде; мне уже на ум не пришло.
Что же случилось: когда я сел на тройку коней и сказал извозчику: «Погоняй как можно скорее», – то вдруг как покров Божий, до тех пор покрывавший меня, снялся с меня, и я очувствовался, что я еду, вдруг говорит помысл: «Куда же ты это поскакал; это уже ты не торговать поехал, но отправляешься ты на всю жизнь свою страдать и странствовать по свету, – поехал ты, и сам не знаешь куда. Как же это ты пустился в такое великое море, не видя никакого пристанища; какой же ты бесчеловечный, оставил милых своих родителей, которым ты дороже всего света. О, ты безжалостный! Как ты заставил их плакать и скорбеть на всю свою жизнь, которые тебя имели наследником всего своего имения. Ты оставил нас с малыми детьми плакаться; годы их уже не к молодости. О, ты безжалостный, это бы и чужие не сделали. Вернись, вернись скорее домой, покуда еще этого никто не узнал и еще недалеко отъехал. О, безумный ты человек, на что оставил столько родительского имения, которому ты законный наследник и был с малых лет сам хозяином и повелителем людей, и завсегда были полны карманы денег, и все это ты оставил, поехал на чужую сторону, и сам не зная куда. Будучи последним работником и странником, не имеющим где главы подклонить. Подумай и ужаснись этого бедствия, которое ты теперь навлекаешь на себя. Вернись, вернись скорее домой –