– Это ж он, не иначе, из сундуков повыгреб! – догадался Тимошка, у которого хватило ума не смущать обывателей словом «пистолеты». – Думал, мы поздно вернемся! Ах, ирод!
– Подвиньтесь, баринок мой любезный, – попросил Еремей, желая пристроить узел в возке. – Ну, Бог уберег. А этого проныру я сейчас пинком в гузно выше колокольни запущу!
– Погоди, – это было первое слово, сказанное Андреем за всю дорогу.
– Может, свести его в управу благочиния? – предложил Тимошка.
– Нет.
– А что же?! – Еремей не всегда понимал до конца своего барина, тут же не понимал совершенно.
– Возьмем с собой.
В конце концов Тимошка привез Андрея и украденное добро на постоялый двор в возке, а Еремей привел Фофаню за шиворот, сопровождаемый зеваками и их разнообразными советами. Там Андрей распорядился запереть вора в чулане и опять замолчал.
Еремей был мужик сообразительный. Он знал, о чем думает питомец. Первое – как проститься с невестой, если есть смысл прощаться. Не станешь же ощупывать покойницу? Второе – отчего могли застрелить Катеньку. Ведь кто-то бродил у дома, выжидал; статочно, угар – его рук дело, чтобы отворились окна и можно было с дерева попасть в человека в глубине комнаты. Значит, Катенька сильно кому-то помешала, ведь застрелить человека посреди столицы, в трех шагах от Невского, – это ж какую отчаянную наглость нужно иметь? Далее думали одновременно Еремей и его питомец: ведь Катенька не сидит сиднем дома, выезжает, бывает в гостях, в лавках, ездит на свою мануфактуру на Охту, отчего ж столь сложный и опасный способ?
Но приставать с нежностями Еремей не стал – слишком хорошо он помнил маленького, беленького, болезненного мальчика, которого сам же школил без лишних сантиментов.
– Вот что, дяденька, – вдруг сказал Андрей. – Приведи-ка ты ко мне Акиньшина.
Еремей вздохнул с облегчением – Акиньшина он уважал. Опять же, старший товарищ все то время, что Андрей обретался в мушкетерском полку, провел в столице и мог знать что-то важное. До Измайловского полка Еремей долетел с ветерком – на извозчике.
Не доезжая дома, где квартировал Акиньшин, дядька увидел толпу. Очень ему не понравилась эта толпа, он велел извозчику ждать, соскочил и побежал разбираться.
– Что там, пожар? – спросил он у знакомого солдата.
– Какое там пожар, человека закололи, – отвечал тот.
– Кого?
– Бригадира Акиньшина, царствие ему небесное.
Тут Еремей и речи лишился.
– Прямо в сердце нож вошел-то, – продолжал солдат. – Там теперь господин секунд-майор Ладыженский всех расспрашивает – кто что знал да видел.
Еремей опомнился. Прозвучали в ушах Тимошкины слова: кто-то за домом следит, ходит, в окошки исподтишка заглядывает, а второй за углом прячется и с этим переглядывается…
Мысль о том, что убийцы