Никто не заметил его, и он бесшумно спустился вниз. Выстрел по Катеньке мог быть сделан только из сада. Еремей понимал, что и полицейские будут искать следов убийцы в саду, поэтому шел все краем, краем, понемногу приближаясь к подходящему месту напротив окна. Это место он узнал по веткам, с которых оказался сбит снег. Человек, стрелявший в Катеньку, вероятно, сидел на дереве.
С одной стороны, это странно – этак ведь и неделю просидеть можно, ожидая, пока из-за угара в квартире будут отворены окна да пока хозяйка зачем-то выглянет. С другой стороны – уж не водилось ли среди Катенькиной прислуги подлеца, устроившего угар за малые деньги, навроде Селифашки? Катенька терпела его, потому что он был племянником ее надежной домоправительницы и казначейши Егорьевны. С третьей стороны – человек, затеявший убийство, наверняка заранее придумал способ подманить Катеньку к окну. Скорее всего, у него имелся сообщник.
Еремей внимательно рассмотрел следы у дерева. Те оказались глубиной в пол-аршина, и о величине сапог он судить не мог. Но он смог пойти по этим следам. Сидевший на дереве стрелок пробежал весь сад насквозь. Затем он сбежал на лед Мойки. Лед был исчерчен следами полозьев. Может статься, тут убийцу ждали сани. А сообщник преспокойно ушел к Невскому и затерялся в толпе.
Очень огорченный, Еремей пошел назад. Ему, разумеется, было жаль Катеньку. Но больше жалости была тревога за питомца. Что учудит капитан Соломин, узнав эту новость? В петлю бы не полез…
Еремей обнаружил глупейшую картину – Андрей сидел в возке, выставив ноги наружу, и негромко звал Тимошку, а кучер, отбежав на два десятка шагов, самозабвенно рыдал. Он приник к стене дома, но прохожие все равно задевали его, а кое-кто и ругал.
– Дуралей, – сказал, подойдя, старый дядька. В его устах это звучало чуть ли не лаской.
– Дядя Еремей? Как же теперь-то?
– Сам не знаю…
– А может, жива?..
– Нет, Тимоша. Беда, однако… Да не реви. Оно и видно, что под Очаковом не бывал…
Сам Еремей на покойников нагляделся. А Тимошка отродясь дальше Курска не выезжал. Он был соломинским крепостным, с детства состоял при двоюродной бабке Андрея, был отдан в обучение старому кучеру, чтобы со временем заменить его и править шестериком. Но бабка померла, и по ее завещанию Тимошка перешел к Андрею. Это выяснилось, когда Еремей вез барина через Курск. Решено было тут же забрать с собой Тимошку – а куда парню еще деваться?
Собравшись с духом, Еремей пошел к питомцу.
– Вот такое дело, Андрей Ильич, – сказал он хмуро, и одно то, что не назвал Андрея баринком разлюбезным, уже означало дурную новость. – Стало быть, стреляли – и попали в госпожу Кузьмину.
– Как это? – спросил Андрей.
– Она подошла к окошку – и выстрелили.
– Жива?
Еремей