***
Я сдержал слово. На празднике в храме Венеры при большом скоплении людей, я сбросил с себя тунику, оставшись в узенькой повязке едва прикрывавший мне промежность – и пал ниц перед ней. Прерывая пение гимнов, я прокричал так, что эхо стен отразило мои слова: «не Венере, но тебе поклоняюсь, Фабия Амбуста, богиня соблазна!»
Пение гимнов оборвалось, воцарилась тишина. Жрец гневно посмотрел на меня, а люди обомлели от моей наглости. Под возмущенные крики, я бы схвачен и вытолкан вон…
Я не помню когда в последний раз мой отец был так зол. Когда я вошёл в его комнату, там стояла прислуга, и он отдавал распоряжения. Он выгнал прислугу и закрыл дверь. Он велел мне стоять и слушать. Я стоял, низко опустив голову, и слушал, а он ходил вокруг меня и говорил. Он начал тихо, но раздражаясь всё больше, повышал голос. Он сказал, что я опозорил наш род, а для патриция нет ничего хуже родового позора. Он сказал, что его брат, сенатор Луций Ветурий Филон отчитывал его как мальчишку. Он сказал, что его самого хотели выдвинуть на важную должность, но теперь из-за меня об этом можно забыть. Я чувствовал стыд. Я молчал и смотрел в пол, так как мне нечего было сказать. Наконец он успокоился. Он спросил меня был ли я пьян тогда. «Нет, – ответил я. – Я не был пьян. Это было пари. Это было делом чести. Я проиграл пари, отец». Он долго смотрел мне в глаза, словно желая прочесть в них ответ. Думаю, мой ответ ему не был нужен. Он догадывался, что здесь была замешана Фабия. Он лишь глубоко вздохнул и сказал, чтобы я убирался с его глаз долой.
Отец сделал щедрые пожертвования храму Венеры. Помимо них за мой проступок курия назначила мне общественные работы сроком на месяц при храме, где я наряду со слугами и рабами подметал полы, подливал масло в светильники, мыл колонны и стены, что-то переносил, и всё тому подобное. Работа внутри храма была легче для меня чем вне его из-за шуток и насмешек. Когда я мёл прихрамовую площадь, молодые загорелые торговки в теле перешёптывались и откалывали что-то вроде «ну-ка, обнажись передо мной, красавчик, чем я хуже?». Я краснел, отшучивался или не отвечал вовсе.
Плиния
Всё произошло именно так: быстро и неожиданно, словно невидимая рука направила нас друг к другу. И за это мы оба теперь несказанно благодарны судьбе.
Ей был девять, когда они приехали в Рим из Пиценума, спасаясь от галльских набегов. Её отец был незнатного рода и имел сабинские корни. На севере у её отца был земельный надел, и он занимался виноградарством. Продав землю за гораздо меньшие деньги чем она стоила, он купил землю в Лации, чтобы продолжить дело. На остатки денег он нашёл полуразваленный домик на окраине Рима, куда отправил семью, состоящую из жены, троих детей и одной служанки. Отец навещал их два раза в неделю, но и иногда и того реже. Воспитанием занималась мать.
Вскоре Плиния и её сестра пошли в школу. Наше образование позаимствовано у греков. Их же система разнится от сословия к