– Так оно и есть, – сказал Саксум. – Я тебя никому в обиду не дам.
– Шимон, – шепнула Хавива.
– М-м?
– Ты знаешь… – она помедлила. – Я ведь никогда в жизни никому не говорила этих простых слов: «Я тебя люблю». Никогда и никому. Представляешь?!.. Даже маме своей не говорила. Ни разу… И папе тоже не говорила. И Нахуму. А я ведь его очень любила! Почти как маму!.. И никому из сестёр и братьев тоже не говорила… Странно, да?.. Шимон!
– Что?
– Я… тебя… люблю!
Саксум улыбнулся и губами нашёл губы Хавивы.
– А у меня совсем всё наоборот, – через какое-то время сказал он. – Я слишком часто говорил: «Я тебя люблю». Любой, понимаешь, шлюшке из лупанара мог спокойно это сказать. Запросто!.. Наверно, потому, что не понимал истинный смысл этих слов…
– А теперь? – спросила Хавива.
– А теперь понимаю… – тихо сказал Саксум. – И… знаешь, что?
– Что?
– Я… тебя… люблю!
Хавива счастливо рассмеялась и вновь припала к его губам.
Потом он перевернул её на спину.
– Шимон!.. – задыхаясь, шептала Хавива. – Шимон!..
– Тебе так хорошо?.. – спрашивал он, поцелуями опускаясь всё ниже и ниже по её телу. – А так?.. А так?..
– Да!.. – шептала Хавива, вцепляясь пальцами в его волосы. – Да!.. Да!.. Да!..
Саксум проснулся оттого, что кто-то задел растяжку шатра. Собственно, ничего удивительного в этом не было – шатры стояли тесно, проходы между ними были узкими, невидимых в темноте верёвок пересекало эти проходы великое множество, так что ничего сверхъестественного как раз не усматривалось в том, что вылез по нужде из своего шатра какой-нибудь сонный ротозей, втюхался, понимаешь, сослепу в растяжки, самую малость не навернулся, выругался шёпотом и поковылял себе дальше, растыка этакая, бормоча себе под нос невнятные проклятия, зевая и почёсываясь. В другой раз Саксум на такое плёвое событие и внимания бы никакого не обратил, перевернулся бы на другой бок и – трава не расти! Да чего там! В другой раз он от такого пустяка и вовсе бы не проснулся – спал декурион ещё со времён своей легионерской юности очень крепко. Но тут Саксум открыл глаза и понял, что сон ушёл. То есть совсем! Спасть не хотелось совершенно! Он откинул одеяло и сел. Было тихо. Только мерно дышала во сне Хавива да из какого-то соседнего шатра доносился негромкий посвистывающий храп. Саксум встал, стараясь двигаться бесшумно, нащупал свою тунику, надел её, влез в котурни и, откинув полог, вышел из шатра.
Светало. На востоке, на зеленоватом фоне светлеющего неба отчётливо вырисовывались острые гребни далёкого горного хребта. На западе же ещё было совсем темно, там горы угадывались лишь по чёрным провалам в густой россыпи голубоватых мерцающих звёзд. Тянуло предутренним прохладным ветерком. Саксум поёжился. Ему вдруг показалось, что откуда-то донёсся еле слышный протяжный многоголосый крик: «А-а-а-а!..» Декурион прислушался.