Обогнув старую крепость, декурион выскочил к первому ряду палаток.
В лагере царила неразбериха, стоял многоголосый ор. Сотни людей, женщин и мужчин, – вооружённых и безоружных, полностью одетых в доспехи, полуодетых и почти вовсе раздетых, – поодиночке и небольшими группами метались среди целых, полуразобранных и даже просто поваленных шатров, разбросанных вещей и походной утвари, кричали, спорили, махали руками, торопливо навьючивали мулов и верблюдов, грузили телеги. Здесь никто не думал о бое, здесь думали только о бегстве.
Перепрыгивая через растяжки всё ещё стоящих шатров, через брошенные впопыхах свёрнутые ковры и подушки, валяющуюся прямо на земле посуду, Саксум наконец выбрался к земляному валу и по краю тянущегося вдоль него рва добежал до тыльных ворот.
Старшим караула здесь оказался одноглазый Гай Македоник – командир второй кентурии личной охраны «Великого Вождя». Но под началом у него сейчас были не его вышколенные гвардейцы, а как раз те полуголые мусуламии, из которых после тревоги спешно сформировали несколько пеших отрядов.
– Такфаринас где?! – спросил у кентуриона Саксум, переводя дух и ожидая, пока двое угрюмых мусуламиев откатят в сторону тяжёлую бревенчатую створку.
– Там, возле главных ворот был, – указал рукой Гай, с любопытством оглядывая запыхавшегося декуриона своим единственным глазом. – А ты откуда?
– Оттуда!.. – отмахнулся Саксум и, протиснувшись в приоткрывшуюся щель, бросился бежать по широкому проходу, идущему между шатрами от западных ворот к восточным.
Во внутреннем лагере царило спокойствие и почти ничего не напоминало о том, что творится за границами земляного вала. Пари́ли в лучах солнца восточные скаты крыш, высыхающие от утренней росы. Над многими шатрами умиротворяюще поднимались в небо сизые костровые дымки́ – там явно готовили завтрак. В огромном шатре Такфаринаса было поднято несколько пологов и было видно, как внутри женщины неспешно перетряхивают подушки и метут вениками ковры. Даже пахло здесь совершенно по-мирному – хлебными лепёшками и мясным бульоном.
Возле главных ворот Такфаринаса не оказалось. Здесь в шеренгу по два, в полной боевой экипировке, опираясь на высокие синие, разрисованные зубчатыми молниями, щиты, стояла первая – образцовая – кентурия личной охраны вождя мусуламиев. Вдоль строя прохаживался примипил Лар Ка́нин: высокий, худой, жилистый, с крючковатым, когда-то перебитым и затем криво сросшимся носом – единственный человек в армии мусуламиев, носящий поножи. Вот и сейчас, прохаживаясь перед строем, он нервно похлопывал себя по рельефной бронзе поножа отполированным до блеска витисом. Звук получался тоже нервный, тревожный, какой-то неживой. А среди солдат внутреннего караула, кучкой стоявших возле самых ворот, декурион заметил огромную фигуру