– От меня-то ты что хочешь? – спросила она. – Не врач я, не лекарь. За лечением-то вроде к ним идти надо. Ко мне-то ты зачем пожаловал?
– Знаю я, что все, что Вы скажете, всегда сбывается! Если сказку про кого сочините, так та непременно былью станет.
– Наслушался сплетен деревенских, – возразила женщина. – Мало ли чего люди болтают. Сами похлеще любого сказочника будут.
– Тетя Фрося, – он молитвенно сложил руки, – нам с Марусей надеяться не на что! Доктора давно от нее отказались. Говорят, неизлечимая это болезнь. А насчет сплетен, не знаю. Может, и врут что. Только вот недавно с Никиткой я говорил. Так он сказал, что про сказки Ваши правда все. Сбываются они.
Женщина усмехнулась, на стул опустилась. Пригасила мальчика рядом сесть.
– Так если с Никиткой говорил, знаешь, чем для него встреча со мной обернулась. Что же, хочешь судьбу его повторить?
– Нет, не хочу, конечно. Если б не сестра, не стал бы я Вас тревожить, тетя Фрося. Просить я Вас пришел. Сочините сказку, в которой сестренка бы моя выздоровела, бегать да плясать могла бы, – наконец, мальчик озвучил свою просьбу, опустил голову и застыл в ожидании ответа.
– Знаешь, что скажу тебе, Егорка? Дурное-то дело, оно, известно, нехитрое. Злую-то, страшную сказку легко сочинить. С добром-то все посложнее будет. Тут непременно усилие приложить надо. А злые дела, они будто сами собой совершаются. Потому откажу я тебе. Не смогу я сестре твоей помочь. Возвращайся ты к ней. Да живите, как жили.
Плечи Егоркины затряслись. Как ни старался он, не удалось ему слезы сдержать. Полились они ручьями солеными по щекам его да на стол закапали. Сидит, ревет, носом хлюпает, головы не поднимает.
– Ну нечего мне тут мокроту разводить. Не хватало мне тут еще сопли детские подтирать, – сердито проворчала женщина. – Собирайся и уходи.
Мальчик поднял на нее свои светлые и чистые глаза, слез полные, посмотрел умоляюще, потом руку ее схватил и целовать начал, и заговорил быстро, сбивчиво.
– Я на все готов! Что хотите, для Вас сделаю! Не прогоняйте! Попробуйте хотя бы. Я любую сказку выслушаю, все стерплю! На коленях просить буду, – он плюхнулся перед ней на колени.
Фрося руку высвободила, вздохнула и в глаза ему заглянула. Как-то по-другому, по-новому смотрела. Странный то был взгляд: темный, глубокий, затягивающий. У Егорки по спине холодок пробежал. И даже слезы его в один миг высохли. Долго смотрела она, не отрываясь. И мальчик глаз отвести не мог, хоть и пытался.
Наконец, откинулась ведьма на стул, вздохнула и говорит:
– Сказка-то, она у каждого в глазах написана. Не выдумываю я ничего, не сочиняю, читаю только да озвучиваю.
– И что же у меня в глазах написано, тетенька? – с замиранием сердца спросил мальчик.
– А ничего не написано. Хороший ты парень. И сестрица твоя – умница и красавица, сильная девушка.