– Да, так и есть. А Вы кто будете?
– Скажи Марусе, Василий, знакомый ее вчерашний, пришел.
– Так вот, значит, как? – нахмурился Егор. – И зачем же ты пришел, Василий? Я сестру свою люблю очень и обижать никому не позволю, – грозно предупредил он.
– Что ты, Егор! – воскликнул молодой человек. – Прощения я просить пришел. Виноват я сильно! Пойму, если не простит меня Маруся. Но позвольте мне хоть попытаться. Иначе до конца дней мне покоя не будет.
– Хорошо, – смилостивился Егор. Парень на него хорошее впечатление произвел. Видно по нему было, что, и вправду, раскаивается. – Пойду, скажу сестре, что ты пришел.
– Маруся, – зашел он на кухню. – Там гость к тебе пожаловал.
Не успел он договорить, услышал, что дверь хлопнула, заметил, что Маруся рот раскрыла, глаза вытаращила. Изумление на ее лице читалось.
– Простите, что без приглашения, – услышал мальчик за спиной. – Побоялся, что не примешь меня, Маруся, видеть не захочешь. Но позволь мне поговорить с тобой, объясниться. Всю ночь я не спал. А утром сразу к тебе собрался.
Егорка тактично вышел из кухни. Понял, наедине поговорить им нужно. А самого любопытство разбирает. И он, сам от себя скрывая, что подслушивает, уши навострил, но к двери не подходил. И вроде бы ненароком, случайно все слова их слышал.
– Виноват я перед тобой, Маруся. Сам себе никогда не прощу, – заговорил Василий, но Маруся остановила его.
– Нет, Вася, не виноват ты ни в чем. Ты ведь не знал. Думал, я обычная, нормальная девушка. Сама я виновата. В заблуждение тебя ввела, не предупредила, что калека я безногая. Это мне у тебя прощения просить надо.
– Что ты такое говоришь, Маруся! Я и не думал ничего такого! У меня и язык не повернется так тебя назвать. Ты – самая красивая девушка, какую я когда-либо видел, – смущаясь сказал он и покраснел. – Вот, возьми, – достал он из-за спины букет большой с ромашками и васильками. – Для тебя в поле нарвал.
– Спасибо, – тихо сказала Маруся и засмущалась.
Никто еще из парней ей таких слов не говорил и цветов не дарил. И букет взяла. А Василий приободрился, духом воспрял. Голову вскинул, подошел, сел напротив Маруси и за руку ее взял.
– А то, что ножка у тебя болит, это ничего. Я на руках тебя всю жизнь носить буду, – сказал и посмотрел на нее преданно. А у той опять слезы из глаз.
– Что ты, Марусенька? Или снова не так что? Так ты прости! Болван ведь я неотесанный! Не умею с девицами обходиться.
– Нет, нет, Вася! Это я от радости. Мне же никто еще таких слов не говорил. Ну разве что Егорка, – улыбнулась она сквозь слезы.
– От радости это хорошо, это можно, – просиял он в ответ. – А знаешь, я ведь даже боялся и заговорить-то с тобой. Сам себе сейчас удивляюсь, как у меня это вышло. Я, когда тебя увидел, подумал: красивей, наверное, и не сыщешь девушки в целом свете. Хоть посмотрю, полюбуюсь. А ты мне улыбнулась. Судьба это, Маруся, не иначе!
Тут уж Егорка перестал прислушиваться. Неловко стало ему от чужих нежностей и объяснений любовных. Во двор мальчик ушел.