А что, если мне все-таки напиться водки, выйти на балкон и петь, где же ты, моя Сулико? Может, это поможет?
Не хочу ничего знать про это все. Потому что все равно Ты мне ничего не скажешь. Не совсем понимаю, что я вообще буду делать. Писать про это мне больше не хочется, как не хочется и думать. Нашел случайно ребят, которые интересуются Кобяковым городищем. Отдал им все мои записи. Пусть делают с этим, что хотят.
Живу в ее квартире, трачу ее деньги. Оригинально она деньги держала дома. В банк не отдавала. Ни разу никто к нам не влез. Почему к нам никто не влез? Ко всем влезли, только к нам не влезли. Это интересное обстоятельство.
У Сильвы были связи среди блатных еще в ее вампирские времена. У нее папа был в законе. Ну и что? Кого это останавливало в девяностые? Кого это останавливает до сих пор? Но у Сильвы, наверное, были еще какие-то аргументы. А мелочь пузатая ее просто боялась. И правильно делала. Пять лет ее нет, а к этой квартире никто близко не подошел.
Может, она вернется? Может, им известно больше, чем мне? Но почему мне она ничего не сказала? Зачем человека так поджаривать на сковородке? Если вернется, я сразу уйду.
Работаю в газете не для денег. Просто, чтобы работать, иметь занятие. Чтоб дома не сидеть, дома хуже всего.
Наверное, поэтому меня и не выгнали до сих пор, что не из-за денег. Они действуют из чувства противоречия. Тех, кто работал из-за денег, в большинстве поперли. Еще одно проявление Твоей несправедливости, Бог. Но я не вступился, их бы и так поперли. Взяли тех, кто еще беднее.
Пролетарий ничего не должен иметь, кроме своих цепей. У этих даже цепей нет. У них нихера нет, вообще. Когда-то в позапрошлой жизни меня выгнали из газеты «Семикаракорский комсомолец» за утверждение, что советскому человеку не нужна свобода. А ведь я был прав, Бог. Оказалось даже, что не только свобода не нужна, но и советский человек не нужен и вообще человек не нужен. Главная проблема – лишние люди. Что им делать, что с ними делать? Интересно это вообще кому-нибудь?
Кстати, думаю, что Ты тут вообще ни при чем. Совершенно необязательно мешать Тебя в то, что называется неизбежностью. Оно и без Тебя такое. Неизбежное. Не течет вода вверх, а течет вниз. Это закон природы. Но Ты как раз и проявляешься в том, что, если Ты захочешь, вода течет вверх. И все стоят, с перекошенными от изумления мордами и смотрят, как она течет вверх. И значит, есть надежда.
Но у Тебя часто хватает жестокости, дать надежду только для того, чтобы потом отобрать ее.
Тамара уверена, что Сильва вернется. Она мне говорит это при каждой встрече. Она рассуждает от противного. Говорит, если бы Сильва умерла, я бы знала. Говорит, она тебе ничего не сказала, потому что понимала – я скажу. Скажу тебе, что она жива. Что она вернется.
Тамара и ее Гущин – это и есть вода, которая течет вверх. После всего, чего я насмотрелся в последнее десятилетие. Слушай, Ты ведь не лишишь меня надежды, которую сам мне дал? Потому, что одно дело услышать эти Томины уверения пять лет назад, а другое