Сен-Обер оставил особое распоряжение, чтобы его похоронили в церкви монастыря Сен-Клер, в северном приделе, рядом с древней гробницей герцогов Виллеруа, и точно указал место, где желает упокоиться.
Настоятель согласился исполнить его просьбу, и печальная процессия направилась в монастырь, где у ворот ее встретил священник в сопровождении братии.
Каждый, кто слышал торжественные звуки заупокойного гимна и мощный аккорд органа при внесении тела в церковь, видел неуверенную поступь и напускное спокойствие Эмили, не смог сдержать рыданий. Сама же она, не проронив ни слезинки, с прикрытым тонкой темной вуалью лицом медленно шла во главе траурной процессии вслед за аббатисой. За ней тянулась вереница монахинь, чьи печальные голоса смягчали суровую гармонию заупокойной мессы.
Как только процессия приблизилась к могиле, музыка стихла. Эмили полностью опустила вуаль. В коротких паузах между песнопениями отчетливо слышались ее рыдания.
Святой отец начал читать молитву. Эмили сдерживала чувства до тех пор, пока гроб не опустили в могилу и не послышался стук земли о крышку. В этот миг она вздрогнула, со стоном покачнулась и едва не упала. Стоявшая рядом монахиня подхватила ее под руку. Впрочем, вскоре Эмили услышала возвышенные и трогательные слова: «Тело его погребено с миром, а душа возвращается к тому, кто ее дал», – горе смягчилось светлыми слезами.
Из церкви аббатиса отвела Эмили в свои покои и там подарила все утешение, которое способны дать религия и искреннее сочувствие. Эмили упорно сопротивлялась горю, но аббатиса, внимательно на нее посмотрев, приказала приготовить для нее постель и отправила отдыхать, не забыв взять обещание погостить несколько дней в монастыре. Возвращаться в коттедж, где все напоминало об утрате, было выше ее сил. К тому же теперь, когда заботиться стало не о ком, Эмили почувствовала, что не способна вообще куда-нибудь идти.
Тем временем аббатиса и монахини с их добротой и заботливым вниманием старались всячески ее утешить и поддержать, хотя организм оказался слишком ослаблен, чтобы быстро вернуться в норму. Несколько недель Эмили провела в монастыре во власти вялотекущей лихорадки, не находя сил вернуться домой. Ей не хотелось покидать место захоронения отца, и даже возникала мысль, что было бы хорошо умереть здесь и упокоиться рядом с ним.
Эмили отправила письма мадам Шерон и старой экономке Терезе, где сообщила о печальном событии и описала собственную ситуацию. Тетушка прислала ответ, полный скорее банального выражения сочувствия, чем проявления истинного горя. Мадам Шерон пообещала отправить в Лангедок служанку, чтобы на обратном пути в Ла-Валле та составила Эмили компанию. Сама она не могла совершить столь долгое путешествие, так как была занята приемом гостей.
Хоть Эмили и предпочитала родной дом Тулузе, бессердечие тетушки, отсылавшей ее туда, где не осталось ни одной родной души, способной утешить и защитить, ощутила