Устроившись в постели, Сен-Обер позвал дочь, которая плакала в своей комнате, а когда Эмили вошла, знаком велел всем остальным удалиться. Едва они остались вдвоем, он протянул ей руку и посмотрел с такой глубокой нежностью и печалью, что Эмили не выдержала и бурно разрыдалась. Сен-Обер старался собраться с силами, но говорить все равно не мог, а лишь сжимал ладонь дочери и сдерживал стоявшие в глазах слезы. Наконец он все-таки обрел голос и со слабой улыбкой проговорил:
– Мое дорогое дитя, милая Эмили!
Снова наступило молчание. Больной поднял глаза, словно в молитве, а потом более твердым голосом, в котором отцовская нежность сочеталась с религиозной торжественностью святого, продолжил:
– Дорогое дитя, я хотел бы смягчить болезненную правду, которую должен тебе открыть, но не чувствую необходимых сил. Увы! Обманывать тебя было бы слишком жестоко. Скоро нам предстоит расстаться, так что давай поговорим, чтобы мысли и молитвы помогли нам вынести разлуку.
Голос его дрогнул, а плачущая Эмили прижала руку отца к груди, но не смогла поднять на него глаза.
– Не буду тратить время понапрасну, – совладав с чувствами, продолжил Сен-Обер, – ведь сказать нужно многое. Существует одно важное обстоятельство, которое я должен объяснить, но перед этим ты должна мне дать торжественное обещание. Только после этого я почувствую облегчение. Ты уже заметила, дорогая, как я спешу домой, но пока не понимаешь почему. Выслушай же мой рассказ и дай обещание умирающему отцу!
Пораженная его последними словами, Эмили подняла голову, словно впервые осознав грозящую отцу опасность. Слезы высохли. Несколько мгновений она смотрела на Сен-Обера с выражением непередаваемой боли, а потом вздрогнула и потеряла сознание. На крики Сен-Обера прибежали Лавуазен с дочерью и начали приводить ее в чувство, однако сделать это удалось не скоро. Когда же Эмили пришла в себя, потрясенный Сен-Обер не сразу смог заговорить. Вновь оставшись с дочерью наедине и подкрепившись целительным напитком, он попытался ее утешить и, насколько позволяла ситуация, успокоить. Эмили обняла отца, не желая слушать никаких увещеваний, так что тому не оставалось ничего иного, как молча заплакать вместе с ней. Наконец, вспомнив о долге и решив избавить больного от собственного жалкого вида, она вытерла слезы и приготовилась слушать.
– Дорогая Эмили, – произнес Сен-Обер, – дорогая дочь, мы должны со смиренной надеждой взирать на Создателя. Он защищает и поддерживает нас в каждом испытании, наблюдает за каждым нашим шагом, каждой мыслью. Бог не покинет нас в эту минуту. Я чувствую в своем сердце его утешение. Я оставляю тебя, дитя мое, на его попечение. Не плачь, милая Эмили. В смерти нет