– Аспирина будет достаточно.
– Как скажешь, – я пожала плечами, взяла протянутые мне деньги и пошла одеваться.
Собиралась в тот день я с особой тщательностью. Нашла свою старую юбку – ту, которая плотно обтягивала мой зад, нацепила на запястья нетронутые со школьных лет побрякушки и даже стащила у матери тюбик черной туши.
К несчастью, в прихожей я заметила рыжие всполохи волос, означающие, что моя любимая матушка решила проводить меня до самой двери.
Как мило.
– Боже, Соф, что это на тебе? – не преминула она накинуться на меня. – Откуда у тебя вообще такие вещи, и это что… тушь?!
Я расплылась в улыбке. Смогла заставить себя выдавить это жалкое подобие улыбки, не позволяя ей снова взять верх. Однако чаще было все совсем не так. Чаще всего… боже, как же это бесило! Чувствовать эту неконтролируемую злость, впитывать ее в себя каждой напружинившейся порой. Задыхаться от скручивающей в тугой узел нутро ярости.
Бессильной. Всеобъемлемой.
Поглощающей тебя с потрохами.
Смотреть в свинцовые глаза матери и ужасаться. Что останется от меня, кроме этой ненависти, пульсирующей под кожей? Кем я буду, вырви из меня эту дрожащую в обезумевшем тике злость? Кем я тогда стану?
– Иди мигом умойся и… – произнесла мать на одном дыхании и замолчала, словно ей не хватало воздуха. – И переоденься, в таком виде ты никуда не пойдешь, – закончила она на этот раз твердым, не терпящим возражения голосом.
– И не подумаю, – я накинула на плечи легкую куртку. – Хорошего дня, мам, – бросила я ей и опрометью выскочила на улицу.
Улица нашего крохотного городка на отшибе страны, обычно тихая и неживая, кишела молочниками, тянущими на своих горбатых спинах бидоны с еще теплым молоком, спешащими куда-то серьезных с виду фермеров, маленькими детьми, капризно надувающими свои пухлые щечки, и даже цыганами, которые предлагали мне побывать на их свадьбе свидетельницей.
Пробираясь через это многоликое безобразие, я поймала себя на мысли, что подсознательно всматриваюсь в каждую черную машину, встречающуюся мне на пути. И всё бы ничего, только я уже один раз врезалась в старую даму – божий одуванчик, – обругавшую меня на чем свет стоит, и чуть было не растоптала маленького терьера, который, задорно виляя хвостом, путался у меня под ногами.