Страшная сказка. Виолетта Векша

постели… Как будто с узницей разговаривает, честное слово.

      Мать прошлась по кухне, потянулась было к чашкам, но, увидев, что они чистые, отпрянула от них. Ее глаза с лихой скоростью перебегали с одного предмета на другой, она будто боролась с чем-то внутри себя. До меня донеслось что-то похожее на «это слишком, слишком… хотя почему бы и нет?»

      Вдруг она резко остановилась посреди кухни, так и не присев на стоящий рядом стул. Женщина уставилась в одну точку, ее глаза широко расширились – так, будто она пришла к какому-то решению.

      – Я запру тебя на ночь, – сказала она, глядя по-прежнему пустым взглядом перед собой.

      – Что?

      Что, блин?

      – Сегодня в девять часов вечера я запру тебя на ночь в твоей комнате. Утром, в восемь, открою, – повторила она, не сдвигаясь с места.

      Взгляд остекленевший, глаза поддернуты мглистой пленкой.

      – Что ты сделаешь? Повтори, пожалуйста, – сказала я, все еще надеясь, что это шутка.

      – Ты слышала. А сейчас доедай кашу и иди помоги мне на улице.

      Я не шевельнулась.

      – Ты не имеешь на это права.

      – Я твоя мать, и у меня достаточно на это прав!

      – Мне девятнадцать, я – совершеннолетняя. У тебя нет таких прав, – возразила я, чувствуя, как колотится всё внутри.

      Так она мне мстит за пощечину, догадалась я.

      – Ошибаешься, дорогая. Пока ты живешь под моей крышей, ешь еду, которую я готовлю, и носишь одежду, которую я для тебя покупаю, я имею на тебя любые права.

      – Я прекрасно могу питаться и одеваться за свои деньги.

      – Можешь, конечно, но ведь не делаешь этого, – сказала она, с триумфальным вызовом усмехаясь.

      Усмехаясь! Да она издевается надо мной.

      Я сжала челюсти так сильно, что у меня от напряжения начала болеть голова. Горячая ирландская кровь матери в одно мгновение взбурлила в моих жилах, бросившись в лицо волной раскаленного жара.