– Я раньше тоже так думал. Все изменилось.
– Значит, вы будете жить.
Рудольф понял: задел за живое. Зря. Он не хотел. Героизм этой девушки не знал предела. Рудольф русских вообще терпеть не мог, даже на расстоянии, а тут такое. От смущения по его спине побежали мурашки.
– Хельга, вот, держи мой крест. Как старший по званию, я имею право тебя наградить.
– Эх, Рудольф, жаль ты не гауляйтер, а они – мертвы, – сказала Хельга, кивая на стену, за которой лежали трупы солдат.
Она погрустнела и стала серьезней.
– Главное, чтобы русские не увидели, как нос провалится! Я боюсь мучительной смерти.
– Слушай, я только не пойму, зачем он отправил тебя мыться, если от тебя пахнет русскими? От грязных немцев несет, наверное, так же?
– Не знаю, наверно, у них просто комплекс.
– Хм. Странно. Это, наверно, потому что мы называли их свиньями?
– Мне кажется, для самоуспокоения. Он же знает, что мыться здесь негде. По крайней мере, теперь…
Хельга между делом расчесывала волосы.
Курту это все било по нервам. Не того он ждал. Реализм сохранился в нем больше, чем в других. Бессмысленные разговоры, больше присущие дружеской компании, чем «послевоенному» подвалу, здесь – по его мнению – были неуместны. Стало очень жалко и Хельгу и Ганса, а еще больше – свою старшую сестру, эвакуированную куда-то под Дрезден…
Хельга, проболтав с Рудольфом о всякой чепухе еще минут пять, поднялась по лестнице и растворилась в музее европейской цивилизации. В небо взлетали световые ракеты, солдаты грустили у костров, а звезды находились так низко, что вот-вот могли капнуть на землю или на плечи. Одного не хватало – чистого воздуха. Молодой девушке не хватало его еще больше. Духи закончились, и Хельге страшно захотелось во Францию. Потом – выйти замуж и завести детей. От простого до нечеловеческого несколько шагов, и для медсестры из Герлица это было последней каплей. Началась ломка, но борьба продолжалась.
Тем временем Рудольф прерывистыми движениями вставлял винтовочные патроны в обоймы. Для него сегодня опять начиналась война. Курту нечего было собирать, ну разве что солдатские книжки умерших и убитых.
– Тяжело стало жить. Лучше бы мы сдались.
– Вспомни Ганса и то, что он говорил.
Рудольф, конечно, вспомнил. Вспомнил, задумался и сделал шаг наверх первым. Курт поправил ремень и шагнул вслед за ним. Подвальная пустота захватила все пространство. Жить на этом медицинском пункте ей оставалось еще долгих тридцать семь дней.
5
Утро началось совсем невыносимо. Пока два солдата лазили в поисках смерти по бывшему городу, Хельга готовилась к следующему дню мирной жизни. Кто-то готовил что-нибудь съедобное. Пришли новые люди. Цель их – получение нового жилья и прочих материальных благ – носила сугубо мирный характер, а потому на улице снова заиграла музыка и зазвучала речь, правда, одинаково