На вид гостю страны можно было дать чуть больше двух десятков лет. Обличье его показалось варварским даже ко всякому привычным нищебродам Золотого Рога. Иноземец был невысок, но весьма широкоплеч, с мощной шеей – чем и впрямь походил на крепкого бычка. Волосы его, длинные и светлые, за время долгого морского путешествия свалялись в неопрятную паклю. Все земное имущество франка составлял объемистый кожаный мешок, тяжелый даже на вид, лежавший сейчас на мокрых досках пристани.
Чужеземец носил меч – стало быть, принадлежал к благородному сословию, если у варваров таковое имеется. Впрочем, в византийской столице оружие ему без надобности. В соответствии с законом, изданным как бы не самим Константином Благословенным, иноземцам запрещалось носить и пускать в дело клинки более двух ладоней длиной. Таможенники наверняка обмотали рукоять и устье ножен франкского меча бечевой с тонкой металлической нитью внутри и привесили к концам обвязки печать. Конечно, в случае чего нить можно запросто порвать, но буква закона соблюдена и придраться не к чему.
Покуда чужак топтался на месте, Эпа времени зря не терял. Юркой рыбкой просквозил через цепочку носильщиков, приметив попутно, что с другой стороны на лакомый кусочек нацелился еще один портовый пройдоха. На краткий миг их пути пересеклись. Не останавливаясь, Эпа ловко заехал конкуренту локтем под дых. Тот немедленно потерял интерес к добыче, напоследок от души полив соперника отборнейшей портовой бранью. Эпа даже не оглянулся – дело важнее.
– Да будут благословенны твои дни, чужеземец! – бодро затараторил юнец, бесцеремонно дернув варвара за рукав. – Я вижу сомнения на твоем лице? Ты впервые в Столице? Позволь стать твоим проводником. Поверь, никто не знает Константинополь лучше меня! Я подскажу, где можно остановиться на ночлег и выгодно поменять звонкую монету, и сопровожу до франкского квартала, если господин желает…
– Не понимаю, – сказал франк на ломаном греческом, с чудовищным акцентом.
Разогнавшаяся колесница эпиного красноречия вдребезги расшиблась о непроходимую стену варварской необразованности.
Опешивший нищий поскреб в затылке. Ему как-то не пришло в голову, что новоприбывший может не разуметь местного наречия.
– Э-э… Идти город… постоялый двор… еда, пить, быстро-быстро!.. – Эпа перешел на искаженный персидский, ограниченный запас слов на коем обычно позволял без труда находить общий язык с уроженцами Аравии и Сирии.
– Не понимаю, – повторил чужак.
Европа и Византия с равным недоумением воззрились друг на друга.
«Совсем ты тупой, что ли?» – огорченно подумало порождение клоак Константинополя, пытаясь вспомнить, как объяснялись между собой недавно заглянувшие в гавань норманны из Сицилии. Ничего толкового на ум не приходило. По мнению Эпы, варвары просто каркали, в точности уподобляясь воронам. В полном отчаянии нищеброд украдкой оглянулся на вожака. Скиф, нахмурясь, молча