Свобода, друг мой, есть физиологическое отражение рая – подобно стрекозе, вы можете лететь на все четыре стороны, сказал я, и г-н Монро недоуменно уставился на меня, пытаясь понять скрытый за репликой смысл.
Кое-что, разумеется, скрывалось.
Я скрыл обстоятельства, выставляющие меня в невыгодном свете – мне было трудно объяснить малодушие в короткой физиологической сценке, какую я назвал бы коллективной оргией, будь умирающая надежда или новорожденное отчаяние признаны за участников.
Мне не хотелось видеть в г-не Монро психоаналитического присяжного, фальшиво сочувствующего нарушителю закона, но выносящего бесчувственный вердикт – дружба была бы утеряна навсегда.
Кстати, о свободе – в удовольствиях, даже украденных, не следует спешить, осторожно сказал г-н Монро, т. к. спешка не даёт страсти созреть – не забывайте, что всякое удовольствие есть плод химических превращений, которые требуют строго отмеренного времени.
Я не нашел в суждениях г-на Монро следов строгой и прозрачной стройности, к которой стремилось всякое истинно химическое событие – скорее, его убеждённость отдавала алхимией, и меня накрыло предчувствие тупика, в котором я окажусь в конце кукольной игры.
Но и зная о будущем разочаровании, я не отказался бы пощекотать чувствительность пёрышком механической эротики – я не первый из простаков, что берутся приручать химеру с помощью подачек.
Возможно, моё лицо отразило предполагаемый тупик особенно грустно, и г-н Монро, опасаясь припадка меланхолии, поспешил вернуться к упаковке с одолженной куклой.
Истории, которыми мы обменялись, сошли за предисловие, и г-н Монро спросил меня, распробовал ли я присланную куклу как следует. Мне некуда было деться от его проницательного взгляда, от его экзаменаторских интонаций и от его фехтовальных жестов, и я правдиво рассказал, как было дело.
Я не собирался говорить всю правду – в немой прелюдии было больше откровения, чем в моём откровенном рассказе. Всей правды и не требовалось – опытный г-н Монро имел увеличительное стекло, через какое уцелевшие осколки истины выглядели пригодными для выявления правдоподобной копии исследуемого фиаско.
Владелец линзы рассчитывал поймать в фокус стыдный отчет о первом опыте с куклой, но я был начеку – игра только начиналась.
Теперь, пользуясь многослойностью кладовой прошлого, я смешиваю с гастрономической осторожностью и событие, и давний отчёт о нём, выданный г-ну Монро, и сегодняшние письменные воспоминания – я хочу говорить с откровенностью проигравшегося игрока, терзаемого лунными ночами страстью к обманувшей игре, и с болезненной дотошностью выпытывающего у пленной памяти, как оно было на самом деле.
Итак, выпрыгнув из окна на театральной площади, я направился к себе. Я спешил, срезая путь проходными дворами, и находился в победном настроении, несмотря на перенесённую