В довершение злоключений слепец, неудовлетворённый в физиологическом смысле и беспомощный в быту, слышал глумливый хохоток удачливого конкурента – и всякий раз, когда г-н Монро упоминал об этом смешке, ему изменяло чувство меры, и пресловутый смешок, задуманный как небольшой довесок к череде несчастий, превращался в раскатистый, самодовольный визг судьбы, празднующей победу над незадачливым простаком, рискнувшим обойти единственный закон игры, которому, по мнению г-на Монро, стоило следовать неукоснительно.
Платите полную цену, почти закричал г-н Монро, и я с благодарностью к судьбе вспомнил о моей врождённой манере сочетать бережливость с аккуратностью в расчетах.
По мнению г-на Монро, лирический герой заплатил недостаточно, и в укоризненном приговоре, вынесенном слепому простаку, проявились протяжные жреческие интонации, рассеивающие возможную путаницу в том, кто тут знаток таинственной меры.
То, что в конце истории слепому герою удалось проявить смекалку, и чуть ли не поквитаться, выглядело ненатурально, и г-н Монро, чувствуя фальшь компромисса, скомкал концовку истории до размеров носового платка, которым и стёр капли актёрского пота.
Я удержался от аплодисментов, т. к. не чувствовал себя с г-ном Монро на равных – я опасался, что фамильярность будет принята за намёк на неопределённый во времени кредит.
Представьте, скольких мучений удалось бы избежать герою, будь его пассия куклой, обученной трюкам и человеколюбию, вскричал г-н Монро, заплатить сполна – вот единственный путь к спасению!
Память возразила – я вспомнил подзабытый роман, прочитанный мимоходом. Герой, праздный мечтатель, взял привычку ходить то ли с тростью, то ли с плетью – и без колебаний пускал орудие в ход при малейших сентиментальных вибрациях непрочного сердца. Я подзабыл, был ли находчивый господин счастлив – но уверен, что чтение немецких философов не прошло зря.
Есть и другие спасительные способы, сказал я.
Назовите хотя бы один, заносчиво сказал г-н Монро, вставая в позу.
Идешь к женщине, не забудь плеть – память выдала цитату в кратком переводе, но я промолчал, т. к. не был уверен, что поклонник философии с тростью закончил хорошо.
Я подумал, что господин с тростью играл в собственную игру – и не было смысла приглашать его в кукольную лавку г-на Монро. При всей подвижности моего воображения я не мог представить себя, избивающим плетью куклу – не будем забывать, что все тайное проявляется в конце игры.
Впрочем, сдаюсь, сказал я, можете считать это комплиментом вашей ловкости в диспуте, или вашей опытности, на выбор.
Г-н Монро отступил и склонил голову. Лесть удалась, но лучшим комплиментом для торговца счастьем было бы содержимое моего кошелька, и я, разгоняя сомнения,