Но Кит Годден был иным: золотистая кожа, густые золотисто-каштановые волосы, ореховые глаза с золотистыми крапинками – своего рода золотая греческая статуя, воплощающая юность. На нем была старая белая рубашка поло с крокодильчиком на левой стороне, мешковатые шорты цвета хаки и шлепанцы. Его длинные волосы походили на змей Медузы, и он то и дело отбрасывал их назад.
Как мне запомнилось, он весь светился. Я могу закрыть глаза и увидеть, каким он тогда предстал перед нами: кожа такая, будто он провел долгие часы, поглощая солнечные лучи только ради того, чтобы снова вернуть их миру. Его голос тоже был золотым, низкий и чувственный, а не брюзгливый, как у нас.
Кит Годден обратил взгляд на каждого, улыбаясь при этом солнечной улыбкой. Его голос был полон уверенности, и все слегка наклонились к нему, чтобы слышать лучше.
Мэтти представили первой, и Кит торжественно предложил ей руку. Я ожидала вспышку молнии из-за соединения жара и холода или же, по крайней мере, землетрясения. Секунды за четыре он очаровал ее практически до смерти.
Наше волнение зашкалило.
– Хьюго, дорогой, ты где? – Флоренс склонилась над «Мерседесом» и сняла очки, высматривая в темном углу машины своего второго сына, нашла его, ухватила за кисть, так что он наконец вышел на свет, коричневый и довольно обыкновенный. Он слегка горбился, был выше и тоньше брата и сложен не так атлетически. На нем была простая голубая майка, джинсы и белые кроссовки. И ничего больше: ни тебе причудливого кардигана, пиджака или бейсболки, ни рубашки с логотипом. Его лицо казалось немного расплывчатым, руки были засунуты глубоко в карманы, голова отворачивалась от мира, и потому было трудно толком разглядеть его. Он казался костлявым и неловким, с большими локтями и коленками, словно молодой грейхаунд.
Заметно было, что он родственник Кита, минус обаяние, минус солнечное сияние, и, кроме того, казалось, ему хочется быть не собой, а кем-то другим.
– Входите, входите, – пригласил Малколм. Он провел всех в дом и предложил напитки, а Хоуп тем временем обменивалась рукопожатиями с Китом и Флоренс, ведя себя очень церемонно, чего за ней никогда не водилось.
– Как много имен тебе придется запомнить, – тихо сказала она Киту. – Но ты справишься.
Кит безошибочно назвал наши имена, пригвоздив каждого понимающей улыбкой.
Малколм и мама скрылись в кухне, оставив Мэтти глазеть на Кита, а Хоуп – накрывать стол к обеду. Папа и Флоренс болтали, словно старые друзья; Флоренс держала руку на папиной руке, ее звенящий голос кинозвезды взлетал на высоких нотах, как у француженки. Мэл принес бокалы и разлил итальянское белое вино, ударившее по нашим пустым желудкам, Мэтти начала пошатываться, и это потребовало уверенной руки Кита, и его сочувственной улыбки, и такого взгляда в лицо Мэтти, что, казалось, ее зрачки вот-вот расплавятся.
Кит