В первый день месяца азвина войско выступило в поход.
Конница Атаранги впереди пехоты ворвалась в столицу восточного царства. Захват владений местного раджи был стремителен и внезапен. Толстяк Касива – потомок рода Каси – взгромоздился с помощью слуг на коня и поспешно бежал через задние ворота. Чужие воины ворвались в его дворец, разгоняя вопящих слуг и женщин, ища, ловя и убивая сыновей царя и его родню.
Атаранга подъехал к крыльцу на белой лошади, с гривой, хвостом и ногами выкрашенными в красный цвет – цвет войны. В сопровождении Рамира, Рамалли и еще нескольких воинов вошел в главный зал. Ему показали сокровища захваченной казны, а затем по обычаю захвата привели пятнадцатилетнюю дочь Касивы.
Царевна вошла, оглядываясь на разбегающихся служанок, не понимая, что такое случилось вокруг. Невысокая, с уже пышной грудью и широкими бедрами, с тоненькой талией, она держала в руках игрушку – золотую куколку. Украшенные золотой диадемой волосы ее были рассыпаны по голой спине шелковисто черной волной. Недоумение и удивление, были в ее больших, как у лани, глазах. Всю жизнь ее нежили, холили, баловали, и она даже не подозревала, что сейчас с ней сделают чужие и жестокие люди.
Рамир схватил ее и бросил на ковер перед Атарангой – она упала, точно лента, беззвучно и гибко. Ее темные, точно лишенные разума глаза, удивленно расширились. Рамир велел Рамалли:
– Придержи ее.
Сев на ковер, Рамалли сильными загорелыми коленями зажал девушке голову, а ее руки заломил на свои бедра и смотрел, как Атаранга – он не снял с себя ни диадемы, ни оружия, – разорвал тонкие шальвары царевны, обнажив юные и широкие бедра, и налег на ее тело. До этого изнеженное лепетавшая что-то, царевна вскрикнула от боли – может быть, первый раз в своей жизни. Рамалли почувствовал, как напряглось всё ее тело.
Он смотрел, как его любимый господин познает-оскверняет дочь Касивы, любовался ритмом его движений, почти бесшумным ровным дыханием; лишь в конце на лице раджи появились капельки пота. Но ведь они могли выступить и из-за жары. Поднимаясь, Атаранга поднял голову, и взгляды их встретились. В черных глазах раджи не было никакого расслабления, которое Рамалли знал в себе после порыва чувственности, соединяющего тела мужчины и женщины. И все же презрительно спокойная маска лица Атаранги словно слегка дрогнула – мгновенная беспомощность, казалось, мелькнула в его взгляде, брошенном из-под ресниц на Рамалли.
Подождав, пока слуга завяжет на нем пояс, Атаранга покинул зал. Теперь Рамалли пожалел рыдающую девушку – царевна перевернулась на живот и полза по ковру, хватаясь пальчиками за его густой мех, с залитым слезами лицом ничего не видя перед собой. Несмотря ни на что, девушка была прекрасна, точно неразумный зверек, походя обиженный прохожим человеком. Наклонившись, Рамалли