Сельчане повели Рамалли в лес, где живет отшельник-целитель.
Он восседал посредине поляны. Не страшась обрушивающегося сверху полдневного зноя, сидел на пьедестале своих скрещенных ног в позе лотоса – ступня левой ноги лежит на развернутом правом бедре. Худой и несгибаемо прямой. Его длинные черно-седые волосы были собраны в тяжелый узел на голове. Густая борода свисала до живота.
Мудрец устремил просветленные черные глаза на Рамалли и дружественно улыбнулся ему.
Из покрытой травой хижины вышла ученица и помощница отшельника: высокая девушка с толстой черной косой до пят, в бледно-розовом одеянии с темно-розовой каймой по краю подола. Она тут же подошла к Рамалли и начала внимательно разглядывать его раны на боку и руке; едва касаясь, провела по ним тонкими чуткими пальцами. Выпрямилась и, глядя ему в глаза с состраданием, которое столь прекрасно в женских глазах, сказала нежно звенящим голосом:
– Мы поможем тебе, воин! Твои раны не столь опасны, как выглядят!
Рамалли почтительно наклонил голову перед девушкой, покоренный ее стремлением немедленно помочь ему.
– Я знаю. Я благодарен тебе, сестра!
Девушка скользнула в хижину, поманив Рамалли за собой. Он очутился в прохладной тени и по знаку девушки улегся на травяное ложе. Его голова раскалывалась от боли, все мысли туманил жар, а по груди и спине ползал, разливаясь все шире, ледяной озноб.
Помощница святого риши начала готовить целебную мазь, обмывать раны Рамалли и накладывать на них лекарство. По черным, гладким волосам девушки скользил яркий зеленоватый отсвет, в больших и прекрасно удлиненных черных глазах блестел огонек сосредоточенного внимания. От ее бережно прикасающихся, удлиненных ладоней струилась успокаивающая сила.
Снаружи слышались почтительные голоса крестьян, благодаривших своего лесного покровителя за помощь в ниспослании обильного урожая. Они поставили перед отшельником корзину с подношениями и цветами.
Поверх мази наложив повязки из длинных полосок льняной ткани, девушка с удовлетворением оглядела дело рук своих и еще раз нежно и сострадательно улыбнулась в глаза Рамалли – в тени хижины блеснул белоснежный сполох ее улыбки. Белизна ее белков – точно белые цветы, виденные Рамалли после боя – это было совсем недавно! – но казалось, минула уже вечность. Он закрыл глаза, позволив себе, наконец, погрузиться в забытье лихорадки, стремительно отдаться ее тяжелому знобящему жару, будто удлиненным, удивительно нежным ладоням ученицы отшельника…
Когда он очнулся, было утро или вечер – косые, тепло-жаркие лучи солнца пронизывали сплетенную из ветвей стену, но Рамалли не мог определить с какой стороны они светят: с востока или запада.
Нечто приятно-теплое лежало на его левой руке и левой стороне груди. Пальцами правой руки