– Пускай не заставляет тебя ехать в тот странный дом, – говорит она.
– Мы все там когда-то жили, между прочим! – Филип достает пиво из холодильника. – К тому же я и не заставляю.
Он открывает бутылку, делает большой глоток и расстегивает воротник белой рубашки. На шее у него словно ожерелье из длинных шрамов. Это его хозяин вырезал, а потом насыпал в раны золу. Символ того, что Филип как бы умер для прежней жизни. Теперь вокруг его горла словно обвился червяк. У всех криминальных мастеров, мелких сошек, такие шрамы. Как русская братва – те розы выкалывают на груди, или якудза, которые за каждый проведенный в тюрьме год зашивают в пенис по жемчужине. Шрамы у Филипа появились три года назад. Теперь все вздрагивают, когда он расстегивает рубашку.
Но я не вздрагиваю.
В тридцатые годы на Восточном Побережье власть захватили шесть семей мастеров: Нономура, Голдблюмы, Вольпы, Райсы, Бреннаны, Захаровы. Они и по сей день контролируют все – начиная с дешевых поддельных амулетов, которые в супермаркетах продают вместе с зажигалками, и предсказателей Таро из торговых центров (за двадцатку у них можно купить небольшое проклятие) и заканчивая наемными громилами и убийцами. Но их услуги немногие могут себе позволить. Да надо еще знать, кому именно платить. Моему брату, к примеру. Или дедушке, но он отошел от дел.
Мора отворачивается и мечтательно смотрит в окно на засохший газон.
– Слышите музыку? Там, на улице.
Филип предостерегающе смотрит на меня.
– Кассель не прочь пожить в старом доме. Мора, нет никакой музыки. Нет, и все тут. Слышишь?
Она убирает тарелки и тихонько мурлычет себе под нос.
– Ты в порядке?
– В порядке. Просто устала. Она очень устает, – отвечает вместо жены Филип.
– Ну, я пошел домашку делать.
Все молчат, и я отправляюсь наверх, в кабинет. Диван застелен, сбоку лежат одеяла, как и обещала Мора. Белье свежее и пахнет порошком. Сажусь в кожаное кресло и включаю компьютер. Загорается монитор. На рабочем столе в беспорядке разбросаны папки. Открываю почту. А там письмо от Одри.
Жму на ссылку так быстро, что открывается сразу два окна. «Волнуюсь за тебя». И все. Даже не подписалась.
С Одри мы познакомились в начале девятого класса. В обед она обычно сидела со стаканом кофе на бетонной ограде около парковки и читала что-нибудь из Танит Ли[1], такие старые книжки в бумажных обложках. Например, «Не кусайте солнце». Эту я тоже читал – у Лилы в свое время одалживал. И сказал тогда Одри, что «Сабелла» лучше.
– Потому что ты романтик. С парнями всегда так. Нет, правда. А девчонки – прагматики.
– Ну нет.
Уже потом, когда мы начали встречаться, мне временами казалось, что она права.
Ответ сочиняю почти двадцать минут: «Эту неделю дома. Телик буду сутками смотреть». На вид вроде вполне безобидно, хотя сочинять пришлось долго. Наконец, отсылаю с тяжелым вздохом. Глупо, как же все глупо.
Кроме