***
Это было нечто большее, нежели уязвлённое самолюбие. Несравнимо, безмерно большее. Останин утратил почву под ногами. Ему хотелось переступить границы утлой обыденности и выйти за пределы самого себя, но он не знал, как это сделать.
Впервые в жизни он чувствовал себя таким одиноким.
Точнее, впервые в жизни одиночество казалось ему столь неподъёмной ношей. В прежнее время, до Жанны, оно нисколько не тяготило Останина. Это состояние казалось ему вполне естественным – покойным и даже, пожалуй, в некотором роде отрадным.
Странно, что всё так быстро переменилось в его сознании.
Жанна была необходима ему. Однако Останин, как теперь выяснилось, не сумел стать необходимым ей. Хотя нельзя сказать, что он прилагал усилия в данном направлении. Напротив, нисколько не прилагал; даже не помышлял об этом. Отчего-то ему казалось, будто всё должно сложиться само собой – точнее, уже сложилось. Странное и удивительно наивное для его возраста заблуждение… Чувство, что его с Жанной связали и впредь будут удерживать в неразъёмном единстве прочные нити, свитые из тех сумасшедших дней и ещё более сумасшедших ночей, которые они провели вместе – это непростительно безмятежное чувство посещало его нечасто, кратковременно и вдобавок ко всему оказалось миражом. Не сложилось. Лишь в мечтах всё может идти так, как хотелось бы, а реальность подвластна человеку в очень ограниченных пределах, оттого поддаётся его желаниям достаточно редко. Да и не течёт вода под лежачий камень, правду говорит пословица.
Останин не привык ощущать себя столь бессильным перед внешними (впрочем, нет, неверно: внешнее и внутреннее здесь не разделить, в этом-то и беда) обстоятельствами.
Жанна появилась из тёмных глубин мира, чтобы парализовать его сознание и волю, закружить в непонятном, посеять в нём пустоту – и уйти туда, откуда пришла. Куда Останину не дотянуться.
Он не хотел сохранять в себе это состояние.
«Метафора, – повторял он себе. – Жанна – всего лишь красивая метафора, которую я измыслил в минуту душевной слабости»…
***
Он не хотел сохранять в себе это состояние, но ведь для него с самого начала не была секретом доступность Жанны для страждущих представителей мужского племени. Возможно, поэтому она часто избегала смотреть Останину в глаза. Впрочем, не исключено, что это происходило без сколько-нибудь веских оснований. Так или иначе, в первые месяцы их совместной жизни несколько раз случалось, что она не являлась домой