Теперь его спортивная сумка весила на пару килограммов больше, что вселяло мрачноватую уверенность в ближайшем будущем. После уроков его уже ждали. Вытащенный красный кирпич вызвал только кривые улыбки и насмешки. Но вопль боли первого нападавшего испугал не только обозревшее хулиганье, но и самого Вадика. В течение месяца он не единожды проходил мимо кирпичной кучи. Егоров отлавливал каждого из своих обидчиков и разбивал новый кирпич об очередную голову. Его опять лупили, он опять ловил и бил. Так прошел самый адский месяц его детства.
Потом от Егорова отстали в связи с прочно закрепившимся статусом редкостного отморозка, связываться с которым себе дороже. Его боялась и обходила стороной вся мальчишечья половина школы. Пару раз доходило до поножовщины, но навыки самбо вполне оправдали потраченное на них время. Конечно, ножом хотели просто попугать и потому его быстро лишились. А может, Егорову просто повезло.
Вадик осознал новую силу, которой не мог поначалу даже подобрать название. Что это было? Что за чувство вело его весь месяц? Побеждал не кирпич, а какая-то непостижимая воля к победе. Он поначалу назвал ее «несмотря ни на что», а позже – намерением. За ручку с новым успехом пришла и гордыня. Куда уж без нее, когда с тобой бояться связываться даже впятером. Непреклонная уверенность в выбранном пути подминала любые обстоятельства, с которыми не справились ни навыки боя, ни способности к манипуляциям. В мальчике проснулся дух мужчины. И это было уже необратимо.
Дальнейшие перспективы сулили окончание школы как минимум с серебряной медалью, а главное – с не отбитой головой. Жизнь снова заиграла привычными красками, и в девятый класс Вадик вошел долговязым дрищом, отягощенным интеллектуальным багажом знаний, выходящими далеко за пределы школьной программы. Вундеркинд… ну, хотя бы по меркам поселка. Это обстоятельство не осталось без внимания женской половины школы. Егоров не был красавцем, но девушки уже засматривались на него. Из чего был сделан вывод – а я не дурен, совсем не дурен.
После чего самооценка заняла необоснованно наглое положение и, как следствие, отсекала попытки сверстниц перевести отношения на любовно-романтический лад. К тому же Егорова уже занимали более глобальные вещи. В стране начиналась перестройка, и звучавшие из телевизора новые идеи кружили Вадику голову гораздо больше, чем порхающий вокруг женский пол.
С другом Серегой они погрузились в историю и политику. Все оставшееся от учебы и тренировок время было отдано книгами: Валентин Пикуль, Михаил Булгаков, Эдуард Асадов, Анатолий