Перед левым крылом лагеря находился лес, но часть его вырубили, чтобы не дозволить неприятелю воспользоваться им, и из срубленных дерев сделали, позади леса, засеку, в две с половиной версты длиною. Третий и четвертый редуты, начиная от левого фланга, были соединены между собой люнетом, длиной в 160 сажен. Между редутами первой и второй линий было расстояние от 200 до 300 сажен, между редутами второй и редутом третьей – 400 сажень.
Все они были обнесены палисадами, а редуты второй линии, еще и волчьими ямами. Сообщение лагеря с правым, в тылу его находившимся, берегом Двины обеспечивалось четырьмя мостами, прикрытыми укреплениями. «В начале пребывания наших войск в Дриссе, – приводим опять слова из сочинения Михайловского-Данилевского, – неприятель вовсе не тревожил их и даже не подходил близко к укрепленному лагерю.
Главный арьергард наш был спокойно расположен в одном марше от Двины, в виду Мюрата, стоявшего с корпусами Удино, Нея, Монбрена, Нансути и тремя дивизиями Даву, в Замоше, наблюдая разъездами пространство между Друей и Дисною. Он имел повеление не завязывать дела и отступать, если последует на него нападение.
На передовых цепях все было смирно; в лагере войска получали изобильное продовольствие, ежедневно винную и мясную порции, а лошади – овес. Вечером зори отходили парадно, с музыкою. Солдаты выстроили себе хорошие балаганы. Дни были ясные, ночи прохладные. Наполеон в Вильне готовился к дальнейшему походу; Александр в Дриссе занимался средствами к обороне государства.
При отступлении из Вильны были уверены найти под Дриссой лагерь надежный, крепкий, но, вступив в него, увидели противное. Редуты по расположению своему недостаточно способствовали взаимной защите. На левом крыле препятствовал огню артиллерии лес, за коим неприятель мог скрывать свои маневры; пространство между редутами и Двиной было не довольно обширно и во время действия могло затруднить передвижения войск.
Мостовые укрепления были слишком тесны, профили их и вообще всех укреплений слабы; спуски к четырем мостам, устроенным на Двине, так круты, что орудия и повозки надлежало спускать на руках. Один из лучших инженерных офицеров тогдашнего времени, полковник Мишо, приехал в лагерь накануне прибытия государя и, осмотрев укрепления, решился поднести свое о них мнение его величеству.
Он просил генерал-адъютанта князя Волконского об исходатайствовании позволения представиться императору, желая довесть до высочайшего сведения сделанные им замечания. Выслушав его, государь поехал обозреть лагерь и, удостоверясь лично в недостатках его, велел позвать принца Ольденбургского, графа Аракчеева, Барклая де Толли, князя Волконского и флигель-адъютанта Вольцогена, разделявшего военные мнения генерала Фуля.
В присутствии этих лиц, государь