Путники враз смолкли и обратились во слух. Неясный гул нарушил лесную тишину.
– Быть может, водопад неподалеку шумит, – неуверенно предположил Борхольд.
– Не припомню я тут водопадов, – возразил Бральд.
– Идемте, только тихо, а там поглядим, – прошептал Фэйр.
Но не успел он сделать и шагу, как оглушительный грохот раздался за их спинами, словно сама земная твердь разверзлась, тщась поглотить непрошеных гостей. Конь истошно заржал и рванул было вперед, но крепкие кулаки старика удержали поводья. Точно примороженные, позабыв, что надо дышать, путники медленно обернулись.
Яркий свет выхватил из темноты огромную желто-бурую морду с узкими черными ноздрями, раздвоенным языком и большими, горящими глазами. Распахнулась бездонная пасть, обнажив ряд острых зубов, и грозный рокот, рожденный в недрах неведомого существа, вылился в яростный оглушающий рев.
От неожиданности Борхольд таки выпустил поводья. Хорд вздыбился и понес. Вмиг опомнившись, кляня себя на чем свет стоит, старик со всей мочи кинулся следом.
– Листовка, – хрипло прошептал Фэйр. – Ящерица-невидимка.
– Что будем делать? – в смятении проорал Бральд.
– Бежим! – крикнул целитель.
И, не раздумывая больше, они бросились наутек.
Летели как ошалелые, спотыкаясь об острые камни, палые сучья и трухлявые пни, чудом перемахивая через мшистые бревна. Ветки больно хлестали по щекам, колючки остервенело впивались в кожу.
Тропа, не тропа: о том теперь заботиться было некогда. А вслед за ними, сотрясая землю тяжелой поступью, несся разъяренный зверь.
– Может, светильник припрятать пока? – крикнул Бральд.
– На что? – прокричал в ответ Фэйр. – Только ей услугу сослужим! Листовка во тьме видит как днем. А вот мы без света далеко не убежим.
Едва он успел это проговорить, как воздух вспорол пронзительный женский крик. Фэйр и Бральд замешкались на мгновенье и горько за это поплатились.
Мощный удар сшиб их с ног и отшвырнул, как щенков, на корявые дубовые корни. Слабо застонав, они медленно приподнялись. Фэйр нащупал светильник, оброненный Бральдом, и воздел его перед собой.
Лахта лежала на земле, бесстрашно прикрывая дочь собственным телом. Видно, в седле им удержаться не удалось. Перед ней, сжимая в руке охотничий нож, стоял Борхольд. Вид он имел угрожающий: кустистые брови сурово сдвинуты, небольшие глаза грозно прищурены, тело напряжено, точно копье, вот-вот готовое ужалить.
Страшная ящерица возвышалась над ними подобно острому утесу, но нападать не спешила. То ли опасливо выжидала, то ли решила поиграть напоследок с добычей. С легким свистом втягивался и выпускался ее длинный липкий язык.
Растеряв остатки терпения, Борхольд воинственно зарычал и кинулся вперед, метя ножом в большой, ядовито-красный глаз. От неожиданности ящерица попятилась. Нож голодно звякнул о стальную чешую и отскочил, едва не вывернув старику