– Зачем же так? Расстарались для меня…
– Да не для тебя, дурень, – махнула рукой Агафья. – Ты, поди, спасительницу свою так и не отблагодарил?
– Это кого же? – удивился Игнат. – Так я только намедни тете Раде плетень починил.
– Плете-ень, – передразнила бабка. – Все ж дурень ты, как есть дурень. А докторица-то? Марьяна Одинец? Ей ты что сделал?
– Ничего, – убитым голосом признался Игнат.
Совесть вдруг поднялась в нем приливной волной. Щеки налились румянцем.
«А ведь и правда, – сконфуженно подумал он. – Только спасибо и сказал… Только что ей это мое спасибо?»
– Вот красней теперь, красней, ирод, – беззлобно журила Агафья. – Стыдно, да?
Игнат только вздохнул тяжко. Принялся вставать с лавки.
– Вот я за тебя побеспокоилась, – более примирительным тоном сказала бабка. – Пирог возьми.
– Что ж… пойду я тогда, баба Агафья, – вздохнул Игнат. – Тебе за заботу спасибо.
– Иди, иди. Да смотри, не вырони по пути. Все вы, мужики, как дети малые.
Уже находясь в дверях, Игнат услышал тоненькое блеянье деда Ермолы:
– И заботливая же ты у меня, Агафьюшка…
– Молчи, окаянный! – прикрикнула бабка.
Последующий за этим звонкий шлепок заверил Игната в том, что экзекуция деда на этом не закончилась.
6
Пирог был еще теплый, от него исходил чудесный аромат яблок и корицы.
«Совсем как в детстве», – подумал Игнат.
Бабка Стеша не часто баловала его пирогами, в основном, на большие праздники вроде Рождества или Пасхи. Но уж если бралась за дело – то со всей серьезностью. Потому и пироги ее славились по всей Солони. Видать, перед смертью науку передала…
Игнат почувствовал, как к горлу подступает комок, и мотнул головой.
«Негоже себя грустными воспоминаниями изводить».
Он немного потоптался перед избой Марьяны Одинец. Фонарик, раскачивающийся над ее дверью, освещал двор мягким золотистым светом, и в наступивших сумерках казалось, что это зацепился за крюк отколовшийся кусочек луны.
Звонок почему-то не работал. Игнат несколько раз нажал черный западающий кругляш кнопки, но вместо резких переливов слышались только сухие щелчки.
Вздохнул и постучался в крепкую, обитую дубовыми рейками дверь. Раз. Другой.
«Если после третьего раза не откроет, не буду надоедать», – загадал Игнат.
Но в сенях послышались шаги.
– Кто там?
Приглушенный голос казался немного настороженным, усталым, но не злым.
– Это Игнат Лесень, бабы Стеши внук! – отозвался парень, как привык представляться. И вспомнил – Одинец была чужачкой, а потому могла не знать его умершую бабку.
Тем не менее, замок повернулся на два щелчка, дверь раскрылась, выпустив из недр избы желтую полоску света.
– Ах, привет!
Марьяна