Вот тогда Игнат нашел в себе силы и закричал.
Он кричал долго, надрывно, срывая и без того сорванное болезнью горло. Кричал на одной ноте и извивался на постели, чувствуя прикосновение чьих-то рук (холодных, окостенелых рук Званки).
– Ну, тихо, тихо, тихо! – голос был мужским, басовитым, знакомым.
Не тот сиплый голос, пробивающийся сквозь комья прелой земли и тины.
– На вот, Игнасик. Выпей, сынок.
Другой голос – грудной голос дородной женщины, – прозвучал ближе, реальнее.
Игнат заморгал, дрожащей мокрой ладонью вытер лицо раз, другой.
Комната выступила из липкого тумана, приобрела очертания. И не было больше шатающейся фигуры мертвой Званки. А были только встревоженные лица дяди Касьяна и соседки Рады. И еще одно, не знакомое, серьезное лицо молодой женщины.
Она ловко выдернула из-под руки Игната градусник, проверила температуру.
– Ничего, уже гораздо лучше, – сказала она. – Отменяй вызов, дядь Касьян.
– Вот и хорошо, – загудел Касьян, поднимаясь. – Дороги-то все замело, теперь не то, что на моей развалюхе, на черте не доедешь!
Его грузная медвежья фигура, пошатываясь, двинулась к выходу. В губы Игнату снова ткнулся горячий край глиняной кружки.
– Выпей, сынок, чай с липой при воспалении хорошо, – заботливо приговаривала Рада. – Вот и доктор подтвердит.
– Подтверждаю, – с улыбкой произнесла девушка.
Теперь Игнат видел, что она не намного старше него. Девушка улыбалась, но серые глаза оставались сосредоточенными, серьезными. Взглядом она словно ощупывала Игната, проверяя – действительно ли опасность миновала?
Игнат послушно отхлебнул ароматного напитка, закашлялся.
– А что со мной было-то? – прохрипел он.
Говорить еще было трудно, но теплая и мягкая влага уже обволакивала саднящее горло, успокаивала ноющую боль в груди.
– Пневмонию подхватил, – ответила девушка, и пояснила, – воспаление легких. Если б сегодня не оправился, повезли бы в город, в больницу.
– Скажи спасибо нашей Марьяне, – закивала тетя Рада так, что ее двойной подбородок заколыхался. – Вот уж Господь лекаря прислал, дай ей Бог здоровья.
Она перекрестилась сама, перекрестила девушку, потом Игната. Вздохнула.
Игнат отвел взгляд. Колыхание дородного тела тетки Рады вызвали в памяти трясущуюся, осыпающуюся фигуру мертвячки.
– Да и соседям спасибо надо сказать, – отозвалась тем временем Марьяна. – Хорошие тут люди, добрые. Тетя Рада все ночи с тобой сидела. Компрессы да уколы мне ставить помогала.
– Спасибо вам, – послушно прошептал Игнат. – И долго ли я в беспамятстве провел?
– Две ночи считай, – ответила Рада. – Бредил, горемыка. Говорил что-то во сне.
Она протянула руку и погладила паренька по мокрым спутанным кудрям. От ее прикосновения внутри Игната все сжалось, похолодело. Показалось, что в комнате снова пахнуло сыростью