– Да ты что… – беспомощно прошептал я.
– Да ничего, Платон, я многое могу понять, и как жениться на деньгах и связях, и как под нужных людей подстилаться, хотя сам и не умею… как ни глупо… Но чтобы родную сестру под целую банду «деревенских». Да любую девчонку, но сестру… Свою кровь…
– Я не…
– Только не ври, – скривился он с отвращением. – Даже если бы я не знал этого от Тани, я сейчас бы понял, что это так.
Я взял бутылку и налил нам по целой рюмке, это грамм семьдесят пять примерно…
– Так Танюшка знает, что… это я? откуда? Кто сказал ей?
Я выпил, выпил и он, даже не поморщившись.
– Никто. Незачем говорить тем, кто может сложить в уме два и два. Таня никогда глупой девочкой не была. И слабой не была тоже. От того, что с ней произошло, любая сломалась бы. Но, когда предают самые близкие люди… Когда ты… Ты представь, только на мгновение вообрази себя на её месте: ты оказываешься беременной, не знаю, пьяна она была или влюбилась в Бадмаева этого, теперь не важно, на беременность, не рассчитывала. Тебе шестнадцать, ты мечтаешь о Ленинграде, Академии Художеств, и вдруг всё раздавлено вот этим… А твои близкие не просто возмущены и отвернулись с отвращением, но хотят твоей смерти…
– Нет… – прошептал я и ещё налил водки.
– Да да! – махнул Лётчик, и мы снова выпили. – Ты думал, как сестра, родившая в шестнадцать, будет выглядеть в твоей анкете. Мама писательница, журналистка, отец главный учёный-гуманитарий в городе, бабки-дедки герои войны и блокадники, сам ты, как с первомайского плаката, а тут такое… А только я секрет тебе открою, Платон Андреич, теперь времена сильно изменились, а ты, журналист, и не почуял. Теперь трудные подростки на волне событий, «перемен» орут, и главной силой перестройки становятся. Потому что даже номенклатурщики стали вести себя как такие вот подростки и хулиганы…
Он прав. Это удивительно, как он верно видит всё. Только он не видит всего до дна. Конечно, всё так, как он сказал, но это верхний слой морской воды, а в глубинах как были, так и есть старые свинцовые жопы и ничто их не сдвинет. Они как управляли, так и будут управлять, даже если этих самых горе-подростков в правительство посадят на потеху толпе, наслаждайтесь реформами и демократией. И пусть плебс пребывает в сладостной иллюзии перемен. Все перемены будут за его счёт, не за их…
Но насчёт модных тенденций относительно трудного подростка в виде родной сестры, Лётчик прав абсолютно, а я сплоховал, сразу это понял, теперь тем более…
– Спасибо тебе, Валер, что ты… спас Таню, – сказал я и снова налил водки.
– Да пошёл ты! – мы выпили снова.
– Нет, правда, мне жаль, что ты не влюблён в Таню, и что ты… в общем я был бы спокоен, если бы… ты был с ней.
– Пошёл ещё раз!
– Нет, правда. Не повезло Тане с братом и вообще с семьёй, но с тобой повезло.
– Господи… напился, дур-рак… – пробормотал Лётчик, ещё более пьяный, чем я.
Мы