Я запоминал эти правила и в какой-то момент проникся их преимуществами. Маклай был прав, большинство кочевников ставили, главным образом, на силу ударов и величину своих мышц. Но сколько времени человек может махать здоровенным топором или дубиной, пока не выбьется из сил? Хотя Тамур, похоже, мог заниматься этим бесконечно. Пару раз мне довелось видеть его тренировки. Больше всего великий воин походил на живую ветряную мельницу, застигнутую ураганом. Он крутил свою секиру так мощно, сильно и одновременно естественно, словно родился с ней в руках.
Когда я запомнил вбиваемые Маклаем истины ведения боя, мне подобрали экипировку. Что касается брони, то с ней было проще. Кочевники не придавали ей большого значения, каждый надевал то, что ему нравилось. Кому-то приходились по вкусу легкие кольчуги, кому-то хватало наручей и поножей, кто-то, вообще, оставлял всю защиту на совесть амулетов и оберегов. Маклай добыл мне, по его мнению, самый подходящий наряд. Это были куртка и штаны из прочной кожи. Разумеется, по сравнению с кольчугой или латами это было ничто, но от скользящего удара могли защитить вполне сносно. Также я получил мягкие удобные сапоги для более легкого передвижения и бега. С оружием было труднее. Исходя из правил Маклая, оно должно было быть таким же легким, как и стиль боя, что было нехарактерно для обычного оружия кочевников, отличавшегося грубостью и солидным весом. Много чего я перепробовал, пока не остановился на коротком, чуть изогнутом мече. Видимо, это был самый легкий вариант во всем лагере.
Тогда-то я и начал беспокоиться. Ведь раз я командир, рано или поздно мне придется вести кочевников в бой. Опять всплыли множество раз слышанные истории о зверствах и разрушениях, которые несут с собой кочевники. И Маклай, к сожалению, не опроверг моих опасений. Судя по всему, тяга к разграблениям была у кочевников в крови. Небольшим утешением было то, что старейшины в лагере не требовали от своих людей большой жестокости.
– В других лагерях, – рассказывал мой учитель, – принято вырезать поселения целиком. А тех, кто выживет после нападения, может ждать еще более страшная участь. Но наши старейшины не злые. Конечно, когда будет нужна провизия, пойдем на какую-нибудь деревню. А ты, как один из вожаков, можешь приказать что угодно. Убивать всех или же нет. Это твоя ответственность, командир.
Я не знал, как ответить. Лишь понадеялся, что удастся как-то выкрутиться, чтобы обойтись малой кровью. Раз можно избежать жестокости, я должен буду попытаться так и сделать. Пока я решил оставить эти мысли, еще не зная, что первое испытание не за горами.
Спустя две недели я уже перестал обращать внимание на боль в мышцах. Да и вообще, начал осваиваться в лагере, изучать быт и историю кочевников. А история проистекала как раз к моему ожерелью.