– Я могу показать тебе таблиний21, где я принимаю клиентов22, триклиний23, где проходят трапезы… Видишь эти двери? Они ведут в кубикулы, или, как ты говоришь, спальни, но не хозяев, а прислуги. Одна из них – для номенклатора, другие – для прочих домашних рабов, а на противоположной стороне – для гостей.
– А где твой кубикул?
– Дальше, за коридором, который ведет к перистилю.
– Перистиль – это внутренний двор, окруженный галереей с колоннами?
– Именно.
– А что еще здесь есть?
– Как я уже говорил, триклиний для повседневных трапез, расположенный за таблинием, куда я тебя вскоре поведу, – терпеливо пояснял Юлий, – в глубине перистиля – триклиний для пиров. Там же расположен портик – крытая галерея, где я люблю прогуливаться в жаркие послеобеденные часы, и чуть поодаль – пинакотека24 с картинами лучших мастеров. Для приема водных процедур существует кальдарий.
– Ванная?
Юлий недоуменно пожал плечами.
– Ладно, я поняла, – улыбнулась Адель. – Итак, триклиний – это столовая, атрий – гостиная, таблиний – кабинет, кубикул – спальня, перистиль – сад, пинакотека – картинная галерея, кальдарий – ванная комната. Спасибо, Юлий, экскурс в римскую архитектуру был очень увлекательным.
– В помпейскую архитектуру, – поправил он. – В Риме все несколько иначе, в том числе и планировка зданий.
Адель, конечно, имела в виду не город, а эпоху, но сообщать об этом Юлию не стала.
– Мне бы очень хотелось побывать в Риме, – вздохнула она.
Юлий нахмурился.
– Я предпочитаю лишний раз не вспоминать о нашей божественной столице.
– Почему?
– Рим – чудовищный город, – медленно произнес он. – Я провел там юношеские годы.
– Учился?
– Да, у лучших философов. Риторику мне преподавал Сенека25, а искусству поэзии обучал Петроний.
– Петроний! – воскликнула Адель и чуть не подпрыгнула на месте. – Ты знаешь Петрония! О счастливец!
Юлий снова удивленно взглянул на разрумянившееся лицо своей необыкновенной гостьи.
– В Риме Петрония знают все – что же тут особенного?
– В Риме! В Риме! А я разве была в Риме?
Если бы в этот момент Юлия увидел кто-нибудь из его давних приятелей, он бы не поверил своим глазам. На лице патриция, к которому, казалось, навсегда приросла маска ленивой отчужденности, отражались самые неожиданные эмоции. Удивление сменялось снисходительной улыбкой, которую тут же стирала настороженная напряженность. Словно невзначай Юлий коснулся рукой плеча Адель и покровительственно произнес:
– Как-нибудь, если будет на то воля богов, я повезу тебя в Рим и устрою встречу с Петронием.
Ее глаза загорелись надеждой.
– Ты думаешь, он найдет для меня время?
Взгляд Юлия, до сих пор внимательный и лукавый, внезапно изменился, и его лицо