– Ее я обсуждать не буду, ни с кем! Я жажду стереть этот образ из своей памяти! Больше никого не хочу любить!
Его слова одновременно и заинтриговали меня, дорогая Наташа, и взволновали мою душу. Я влюбилась. Да так сильно, что, как бы я ни противилась, это чувство возобладало над разумом. С той поры для меня перестало иметь значение, из какого он рода и сословия. Его голос… он переворачивает мне душу. Как только он начинал говорить, неважно о чем, всё сразу меркло вокруг, и я слышала только его. Одного я не могла понять: как можно запретить себе любить? Ведь это чувство накрывает тебя всецело, и ты больше не властен над собой.
Я слушала Лизу, чуть прикрыв глаза и прекрасно понимая, о чём она. Всё, что я пыталась забыть, вновь всколыхнулось, с еще большей силой. Я торопила ее:
– Дальше, Лиза, не томи! Говори, что было после этих прогулок!
И она, набрав в грудь воздуха, уже решилась было всё рассказать… Как вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла Катерина. Она внимательно смотрела на нас, переводя взгляд с меня на Лизу. Естественно, она всё прочла по нашим лицам и всё поняла.
– О чём речь, девочки? Секреты у вас? Что это вы тут уединились? Боже, что за вид у вас, барышни? Вы похожи на мокрых куриц, не понимаю, как это могло произойти… Но полно, все расспросы после, а сейчас немедленно переоденьтесь, не хватало еще, чтобы вы заболели.
Катя дала распоряжение зажечь камин, стащила с дочери мокрую одежду и велела принести мне платье. Переодевшись и наскоро приведя себя в порядок, я выбрала место поближе к огню. Катерина села рядом, тем самым давая понять, что тоже будет участвовать в нашей беседе. Я повернулась к ней и, прищурив глаза, словно желая рассмотреть ее получше, заговорила. Голос слегка дрожал, и то, что я изрекала, звучало как издевка.
– А ты, Катя, ничего не хочешь мне поведать? Быть может, расскажешь, как и ты его полюбила? А возможно, и прощения у меня попросить пожелаешь? Расскажи, как его слова и на тебя оказывали колдовское действие. Ну же, смелее? Посмотри, сколько нас здесь собралось, несчастных влюбленных. А может, кому-то и посчастливилось? – Злоба и ехидство рвались наружу. Я бросала ядовитые слова и ничего не могла с собой поделать, ревность затмила разум. – О! Да здесь еще не все в сборе. Я бы еще двух прислужниц позвала, которые его по наущению моего папеньки выхаживали.
Катя смотрела на меня очень внимательно. Жестокие слова больно ранили ее, попадая в самую душу, но она не подавала вида, лишь слегка приглушила бархатный голос и прикрыла бездонные глаза.
– Успокойся, девочка! – довольно сухо сказала она. Но тут же ее голос вновь стал прежним, ровным и спокойным. – Тише. Не забывай, о чём я говорила. Тишина, лишь она позволит дать ответы на все твои вопросы, а за тишиной придет покой, и мысли станут прозрачными. Когда тихо вокруг тебя и тихо внутри тебя, лишь тогда