Зоя принесла граненый флакон, сверкнувший густым синим цветом от огоньков ближних лампад. Макнула кисточку и помазала Клаве губы, возгласив негромко, но очень веско:
– Вокрещается истинным крестом раба Калерия – во имя Мати, Дочи и Святой Души.
На губах остался сладковатый вкус – но и щиплющий.
Клава не поняла, почему – Калерия, но не решилась переспросить или возразить.
Точно так же помазала Зоя каждый сосок, и проникла мягкой кисточкой в межножие, в самую глубь, которую Клава даже мысленно не решилась назвать обычным словом ради святости места.
– Теперь повтори ты: «Почитаю Мати, Дочу и Святую Душу ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Клава радостно повторила новые слова.
Внизу в самом нежном месте начало немножко пощипывать.
– А теперь внимай. Мужчины от самого начала Мира подменили Госпожу нашу Божу. Творит – Женщина, рожает и кормит. И пока не настанет справедливость, не воцарится истинная Госпожа Божа, которая суть купно и Мати, и Дочи, и Святая Душа, не будет на Земли ни справедливости, ни счастья, ни мира. Мы избранные – познавшие Истину, мы верные – составили нерушимое Сестричество. Мы слабые, но свободные, мы составили нерушимое Слабодное Сестричество, мы спасемся, когда мир рухнет, мы неопалимы, когда мир горит. Рассыплется в прах царство лжи, и воцарится во славе и власти Мати, Доча и Святая Душа!
Клава всегда догадывалась о чем-то таком, только не понимала. Ну почему мужики? И батюшки все в соборе? Да и Богородица, когда родила сама по себе, показала, что муж может быть совсем лишним. А женщина лишней не бывает. Даже Христос без матери не обошелся. И сама Клава – столько лет просила того Бога в соборе, и понапрасну. И только вчера почувствовала небесную милость – но потому только, теперь совершенно ясно, что уже приближалась к ней Госпожа Божа.
Внизу жгло пожаром. Загорелись купно и соски, и губы, но горение плоти лишь возбуждало восторг, соответствуя горению души. Она, маленькая Клава, причислена к Верным и Избранным, куда не попасть никогда ни мамусеньке с папусей, ни идиоту Павлику и матери его, ни даже Наташе в ее кафельной квартире! Истина – здесь. И спасение – здесь.
– Вняла?
– Вняла, Зоечка, милая, родная! – восторженно кивнула Клава.
– Зови меня Свами. Сладкая Свами. Вняла, раба Госпожи нашей Божи Калерия новокрещенная?
– Вняла, сладкая Свами.
– Жжет? – Свами коснулась пальцем самого пожарного места.
– Пускай. Хорошо. За грехи, – догадалась Клава о своем несовершенстве перед Мати, Дочей и Святой Душой.
– Стерпишь?
– Стерплю, сладкая Свами.
– Тогда терпи. Стерпишь – станешь весталкой девственной.
Чистым и холодным