Внутри всё похолодело, сердце бешено забилось, а я впал в ступор. Пытаясь бороться с чувством обреченности, принялся соображать, что за катавасия приключилась, – во-первых, уже по традиции, надо вспомнить последнее, что происходило перед отключкой. В голове тут же вспыхнули вертикальные красные зрачки Елены, а остальные события, прицепившись к этому образу вагонами скоростного поезда, тут же примчались на станцию «Воспоминания». Подвал, кровь, собака-монстр, с ней очкарик-чудак и внеочередная планерка с начальством. Похоже на бред, но – что есть, то есть. Ах да, теперь еще и непонятно откуда взявшееся падение. Ну да ничего, разберемся. В конце концов, я почти уверен, что это всего лишь сон, ведь не мог я оказаться на столь большой высоте, буквально минуту назад находившись в подвале. Стоило этой мысли укрепиться в сознании, как я с силой брякнулся обо что-то твердое и холодное. Но, судя по боли в груди и спине, – живой! А значит, это действительно сон. Ну, или что-то похожее – кто знает, какие последствия меня еще могут ожидать после «Вдовы Клико».
Оглядевшись, запутался пуще прежнего: насколько позволяли судить мои скромные познания в архитектуре, я оказался в традиционной русской избе. Чистенькой такой, ухоженной. Внушительная кирпичная печь, деревянная скамья под окном, в углу на полке – иконы. И множество деталей, делающих картину правдоподобной, ничуть не похожей на сон: над печкой висят букетики малознакомых, но пахучих трав, на полу валяются испачканные в золе ухват и кочерга, а возле входа стоят калоши и лапти – пыльные, разношенные. На печи, словно выжженный, красуется какой-то знак, напоминающий букву «р», но угловатый и очень уж коряво нарисованный…
На низеньком табурете рядом с иконами, ссутулившись, сидела девушка. В традиционном сарафане, с заплетенной косой русых волос. Я попытался привстать, дабы оглядеться и завести непринужденную беседу с незнакомкой, но понял, что отползти к стенке и сесть, откинувшись всем телом, – вот пока самое большее, на что я способен. Всё же боль в груди и спине была нешуточной. Но, к моему счастью, инициативу проявлять не пришлось: девушка грациозно поднялась и медленно, словно балерина в музыкальной шкатулке, повернулась ко мне. Здравствуйте, приехали: Елена Вениаминовна! Сомнений в том, что это она, – никаких. Волосы другого цвета, сама чуть моложе, но голубые глаза, сверкающие льдинками, и родинка на правой щеке – приметы неоспоримые. Я сильнее вжался в стену.
– Эк вы нарядились, Елена Вениаминовна, – нервно пробормотал я. – Не фанат я подобных переодеваний. У меня и опыта, признаться честно, особого нет, и вся эта славянская тематика – не по мне. Дитя девяностых, что вы хотите! Мне женщину-кошку подавай или Лару Крофт…
– Жаль, что лишь в смертельный миг могу снова ощутить себя прежней… – поправив пояс на сарафане, молвила Лена. – И оттого еще унизительнее быть обреченной на вечные муки из-за такого, как ты.
Брезгливо сжав губы, Елена Вениаминовна снова отвернулась.
– Ну, знаете ли… – начал