Миссия этой поездки была вполне осознана овсами – они навсегда покидали горы, проехав по равнине всю свою страну, и были уже вблизи конца своего путешествия.
Но если вспомнить все-таки недавнее прошлое, то продвижение на равнину началось задолго до приказа царицы, когда весь Кавказ узнал, что царь Грозный построил на реке Терек город Терки для своего воеводства.
Тогда и овсы стали осторожно спускаться и селиться к ним в качестве новокрещенных.
Проезжая мимо Татартупского минарета, они уже не знали, что на самом деле он был их последним оплотом и остатками храма, порушенного и сожженного, на котором обманно был водружен монголами минарет как символ их веры, а не тех аланских великомучеников во Христе, имена которых давно стерлись в памяти самих овсов.
Магометанский минарет на порушенной колокольне православного храма, обагренного кровью невинных христианских жертв, куда прежде по осени сходились не только их единокровцы из-за Терека, но и множество жителей Большой Кабарды, дабы исполнить благодарственную молитву за все, что дал им Господь этой осенью.
Вновь в них дремало то, о чем они и думать не думали – о чудодейственной силе своей Иконы во время стихийных бедствий и пожаров, когда все сотрясается и гибнет, а она всякий раз оказывается где-то и смотрит на них со стороны, призывая их к себе как своих детей.
Правда, позолота со временем покрылась патиной въевшейся копоти, но это никак не скрывало святого образа от всех, кто смотрел на него с надеждой.
Завернули ее, как ребенка, положили на дно арбы, запряженной волами, повезли с собой.
В этот раз, хотя все вокруг горело, это был не пожар. Горело не красным, сжигающим цветом, а ровным свечением, в несколько раз сильнее, чем лунное – не обжигающее и не холодное.
Вначале тихая радость, проникающая в грудь, в сердце, в душу – у всех одно и то же чувство теплоты и спасительной радости оттого, что Она по-прежнему проявляет себя чудесным образом.
Свет сиял на протяжении всей ночи, овсы больше не дожились спать и не разжигали костров, а молча сидели, окутанные этим сиянием. Каждый ушел в себя, быть может, каждая душа искала путь общения с Богом.
Так и прошла эта ночь воистину волшебного сияния, а утром, когда все растворилось в ясной заре, они легко и беспрепятственно запрягли волов, которые были опять обычными волами.
Однако, как только начали двигаться в путь, все повторилось, и сколько ни понукали волов, никаких сдвигов арбы добиться не могли.
Снова бились с непостижимой силой, но не потому, что хотели сломить сопротивление этих тяжелых и упрямых животных, а затем, чтобы скорее довезти икону туда, где ей надлежало быть – в храм.
Пока один из них, пораженный чем-то внутри себя, не воскликнул, что услышал в своей голове, как сказано было, однако, не его и ничьим чужим голосом, а мыслью:
– Оставьте икону на месте, а