Хеймдалль. Петр Андреевич Воскресенский

Мороз начал лютовать и напомнил ему о йольских ночах, когда он был моложе и охотился на волка, о видении Хеймдалля, о возвращении домой и о том, что произошло позже… Перед Ингольвом вытянулся огромный дуб, а за ним маленькая землянка. Он подошел к двери и услышал знакомые голоса. Ульфхеднар глухо постучал в дверь, ему разрешили войти.

      В маленьком темном помещении за едва освещаемым столом сидели веселый, но с хитрецой, старичок и Офейг Ожидатель. Лысая голова тревожно обернулась. Старик же поздоровался:

      – Здравствуй, путник, меня зовут Хермод! А тебя как зовут?

      Но Ингольв ничего не ответил, а обратился к Офейгу:

      – Тебя все ждут, мы отплываем.

      Офейг разочарованно поглядел на старика, тот сказал ему:

      – Иди, мы еще поговорим с тобой, не беспокойся.

      Офейг перекинул через плечо свой мешок и, взглянув последний раз на старика, захлопнул за собою дверь. Хермод радушно предложил новоприбывшему гостю присесть на скамью перед собой. Ингольв сел. Он осмотрелся: обычная землянка, маленький очаг, две скамьи, да стол, на стене висели рога лося, словом, ничего особенного, если не считать шторы из красивого бордового бархата. Иногда она едва двигалась, и Ингольв старался разглядеть, что же находилось по ту сторону, но ничего не видел, кроме глубокой темноты. Как она могла куда-то вести, если весь дом – это одна комната?

      А Старик улыбался.

      – Давненько ты ко мне не захаживал, – начал он, – что у тебя нового?

      Голос и вид старика успокоили Ингольва, словно журчание реки, поэтому он принялся изливать душу, но избирательно:

      – Я встретил человека по имени Хродмар. Воистину он воплощение смерти нашего народа, точно, как сказал мне Хеймдалль. Я пытаюсь перевоспитать его по заповедям Белого аса и пробудить в нем, да и во всех остальных, истинное начало, мне кажется, что сейчас я на верном пути, – с ноткой надежды закончил Ингольв.