Дискуссии обрывал Чумаков. Он не любил ссор в доме, тем более из-за пустяков. Его мечта – гармония взаимоотношений людей, живущих вместе, – так и оставалась мечтой. Всегда чего-то не хватало, то ли терпимости, то ли жалости, то ли умения понять другого человека. Он очень старался, чтобы в доме был мир, убеждал, уговаривал, гневался, но это, конечно, тишины не прибавляло. Новая семья все равно оставалась похожей на обычную, со всеми ее бедами, радостями и печалями. И отсутствие кровного родства – «проклятия человечества», по терминологии Чумакова, – ничего не меняло.
И Чумаков втайне сам начинал подумывать, что его теория оказалась неверной, или просто люди не доросли до осознания великой идеи. Второе предположение было более лестное, но справедливое ли, вот в чем вопрос…
11. Вечер
– Есть у меня к тебе вопрос, Василий, – сказал Оленев, заходя в ординаторскую. – Сугубо интимный. Ответишь?
– Не знаю. В зависимости от степени интимности.
– Что у тебя было с женой Костяновского?
– С чего это ты взял? Я с ней почти незнаком. Спроси лучше, что у меня было с Софи Лорен.
– Не придуривайся. Я вот сейчас думал о твоем разговоре с профессором. Или ты мне не все рассказал, или не выложил все козыри. Не такой он человек, чтобы бить не наверняка. Он долго искал подходящего момента и должен был поставить тебе условия заведомо жесткие.
– Предположим, но при чем здесь его жена?
– Во-первых, давно ходят подобные слухи, а во-вторых, ему явно невыгоден развод, это отразится на его карьере и благополучии. Измену жены он стерпит, несмотря на гордыню, а вот если она уйдет от него или публично потребует развода, тогда…
– Не хочешь ли ты сказать, что она собирается уйти ко мне? Или что я готов жениться на ней? С какой стати?
– Ясно. Не хочешь говорить. Не та степень интимности. Бережешь честь женщины и правильно делаешь. Только сам подумай над этим. Это серьезная угроза и… способ нападения для тебя.
– Вот как?
– Видишь ли, он шантажирует тебя жалобой, а ты можешь сам перейти в наступление. Сказать, например, что уведешь его жену к себе.
– Ну что ты мне советуешь? Ты, Юрка, мне советуешь такую подлость? Ведь Галка Морозова… Я никогда не пойду на это.
– Уже не Морозова, а Костяновская, не забывай.
– Не был бы ты Оленевым, ох и врезал бы я тебе промеж бесстыжих глаз! Изыди отсюда, дай вздремнуть, пока у больных тихий час.
– Да, у твоих больных тихий, а у моих в реанимации всегда полумертвый час, – невесело пошутил Оленев. – Сейчас со «скорой» звонили, везут тяжелого ребенка.
– Вот и займись делом, интриган несчастный.
Оленев ушел, а Чумаков, придвинув на всякий случай поближе телефон, вытянул ноги на подставленное кресло и задремал. Ему снилось продолжение утреннего сна…
Итак, баллистическая вилка дальней