Оставшиеся в живых легионеры с трудом передвигались, изнемогая от ран и усталости, на их лицах радость победы еще не стерла дыхание близкой смерти. Марк Статий и Галерий Цецина подошли к сидящему на земле Ахтору, пытающемуся прийти в себя от удара о землю. Марк пнул сармата в бок.
– Может, перерезать ему глотку да и в общую кучу?
Цецина, внимательно осмотрев повалившегося на землю, заметил:
– Взгляни, Марк! – наступив Ахтору на ногу, произнес он. – Такие поножи и бляху не носят простые воины.
Брезгливо одернув ногу, демонстративно обтер сандалию и продолжил:
– Заберем его с собой, а в дальнейшим решим, что с ним делать.
– Как знаешь, Галерий, у меня и без него головной боли хватает.
Статий повернулся:
– Эй! Ребята! Забирайте эту падаль с собой
Вернувшийся отряд Помпония пригнал пленных и десяток телег от брошенного обоза.
Через несколько часов конница Цецины и остатки когорты Скатолы смогли тронуться в сторону расположения легиона. Колонна напоминала передвижной госпиталь, а не воинское соединение. На почерневшей от крови и испражнений поляне дымились погребальные костры, в которых, переложенные бревнами и ветками, догорали тела павших товарищей.
Убитых даков набросали в несколько куч и, наспех подсчитав, подожгли.
С холмов сползала сырая мгла, примешиваясь к дыму костров, наполняя местность удушливым смрадом и еще чем-то тревожным, что притаилось в сумраке наступающей вечерней зари…
Погрузившись в эти воспоминания, Скатола не чувствовал ни порывов ветра, срывающих плащ, ни леденящего дождя, делающего почву непригодной для передвижения, а жизнь невыносимой. Не замечал размеренного шума строительных работ. В эти минуты он имел вид человека, отрешенного от внешней жизни и стоящего на краю огромной бездны, оборачиваясь на пережитые годы и тщательно вглядываясь в будущее, тягостно тревожащее своей неизвестностью…
– Командир! Командир!
Скатола вздрогнул от резкого окрика часового.
– Командир! Движение на дороге!
Центурион обернулся в сторону леса, в котором виднелась просека, прорубленная еще в прошлом году, по сути небольшая тропинка, расширенная до дороги на одну повозку и немного выпрямленная, где было возможно, сил на все не хватало, солдаты и без того к вечеру валятся с ног.
Часовой продолжал:
– Командир, я должен доложить дежурному!
Внимательно всматриваясь в неспешно выходящую конницу, Скатола устало произнес:
– Это Цецина, встречу их сам.
Но Квинт Пелион не унимался:
– Что-то я не помню, чтобы они уходили с обозом.
Скатола не обладал таким острым зрением, как часовой, и только спустя несколько мгновений сумел различить