Перестройка forever. Миша Токарев

помнишь? И даже так, в профиль, с поднятым воротом пиджака я не смог ее узнать. По возрасту она годилась мне в матери, но сказать такое женщине, хоть трижды старше тебя – поставить всех в неловкое положение. Начнет еще выяснять, почему я так считаю. Привет, Светлана – сказал я – помню, помню. Естественно, я ни шиша не помнил, ни школы, которые сменил, ни Свет в этих школах. А ты чего здесь, случилось чего? – спросила Зуева. И продолжила со значением говорить: а у меня тут должность, бухгалтер. Эта Света, когда говорила слово «бухгалтер», посмотрела на потолок, как будто там, над потолком находится ее личный рай. А Света это местное божество, которое изредка можно встретить в коридоре ЖЭКа. На всякий случай я тоже посмотрел на потолок, по которому перебирал своими лапками таракан. И я подумал, что этот таракан на своем месте, а я пока не на своем. И вообще, я пришел устраиваться дворником.

      У Светы Зуевой был свой кабинет. Мы сидели с ней в этом кабинете, и пили чай с бергамотом, привезенный с Алтая свекровью Светы. А еще у Светы, как оказалось, уже двое детей, мальчик и девочка. Не знаю, к чьему сожалению, но девочка была дочкой от первого мужа. Козла Димы, которого я должен был помнить. Ну, у которого мотоцикл Ява и мама декан в институте культуры. Декан-то декан, а вот сыночку своему никакой культуры не привила. Зато сейчас Света Зуева живет с любимым человеком, которого помнить я не могу. Потому что познакомились они уже на море, где я никогда не бывал. Света все говорила и говорила, а я хрустел галетами и пил чай с бергамотом. На стене висел портрет главы нашего района (его я тоже имею право не помнить, он пришел совсем недавно, прошлого посадили). Под этим портретом стояла чашка с ирисками, а Зуева уже рассказывала про неоспоримые преимущества оливкового масла перед подсолнечным. Глава района недоверчиво косился на меня, я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, две верхние пуговицы. Подошел к ирискам, взял несколько. Положил в карман, а за спиной не смолкала Света. Я решил, что нужно принести парочку ирисок домой, маме. Взял все, что было в чашке, вернул на место одну, для Зуевой. И тогда женщина меня спросила: а ты чего пришел-то? На работу устраиваться – сказал я. Вернул еще одну ириску на место, но Света молчала. Пришлось вернуть все.

      Я устроился дворником и считаю, что в сложившейся экономической, демографической, коммунистической, гностической, какой угодно ситуации – мне повезло. Заканчивался двадцатый год, люди массово впадали в депрессию, не всем удавалось выпасть обратно. Конечно, они всегда впадали в депрессию, но сейчас особенно. Болезни, сокращение рабочих мест, мировая пандемия, кредиты и прочие неприятные штуки. А я закончил магистратуру, защитил свою диссертацию, наш отдел, где мы делали документальные фильмы, закрыли. И вот я такой двадцатичетырехлетний, сижу сейчас в своей комнате, и хочу написать повесть о своем детстве, чтобы она просто была. Возможно, в будущем, когда от планеты останется бублик, археологи с других планет смогут извлечь эти мои