Женщина без тени. Гуго фон Гофмансталь

корыта и бочки, дрова наносить из сарая, пять сажень дров, разжечь огонь для котла, мельницы должны так работать, чтоб искры летели, кровати заправить, вперед, раз, два! Шевелитесь вы двое! Барак, мой муж, должен радоваться, что у меня две прислужницы». «О горе нам», – закричала старуха и упала в ноги женщине. «Пошли прочь, дочь моя, госпожа нас презирает, и не хочет, чтоб мы ей сослужили настоящую службу!»

      «Разве вы не присягали быть в моем услужении или нет? – зло закричала красильщица и выдернула ногу из рук старухи, что та покачнулась. – Клялись или нет?» Она топнула ногой. Кормилица и императрица забегали, они привели в порядок кровати, они вынесли чаны и инструменты на промывку, натаскали дров из сарая и сложили дрова штабелями, вычистили ступу и выскоблили черпаки. В это время красильщица вытащила из-под подушки драгоценную ленту и зеркало. Она сидела на земле на связке сушеных трав и украшала себя, но лицо оставалось безрадостным. «Вы думали, что я у вас в кармане, – бросила она через плечо. – Раньше нужно было вставать. Теперь побегайте до седьмого пота». «Ты проголодаешься, моя госпожа, – смиренно сказала кормилица. – Ничто так не пробуждает голод как смотреть на то, как работают другие», – и протянула ей на маленькой тарелке ассорти из разных паштетов с тонким пряным запахом, каких жена красильщика отродясь не видела: она с удивлением смотрела на них, взяла тарелку и съела один за другим все бутерброды. Когда Барак пришел в обед домой, она была не голодна и не притронулась к еде, которую приготовила кормилица и которая так пришлась по вкусу Бараку. Она по-прежнему мало говорила и не отвечала на вопросы мужа. Он не проглотил ни кусочка без того, чтобы не вытаращить свои круглые глаза на нее, белки его глаз начинали блестеть от беспокойства или сосредоточенности. «Молитесь, вы разделившие с нами трапезу, – сказал Барак тетушкам, которые сидели поодаль на земле и поглощали остатки пищи. – Молитесь, чтоб она снова смогла есть и чтобы это пошло ей на пользу. Вы, должно быть, знаете, – продолжал он, – неделю назад я пригласил к нам в дом всех моих родственниц, они вели красивые речи, кумушки, о ней, моей жене, и я, знаете, семь раз на ночь ел то, что они благословили пожеланиями плодородия. И если моя жена ведет себя странно, иначе, чем обычно, то восхваляю я эту необычность и склоняюсь перед этими изменениями: да снизойдет счастье на мою голову, в ожидании мое сердце». Лицо молодой женщины побледнело от злости. «Но пучеглазые ведьмы, – сказала она искривленным гримасой ртом, – должны были знать, что нашептывание заклинаний, должны были знать, не имеет власти над моим телом, и что этот мужчина принял на ночь, должны были знать, не влияет на мою женственность». Она резко поднялась с земли, направилась в глубину комнаты к своей кровати и задернула занавеску. Барак тоже встал, его рот открылся, будто он хотел что-то добавить, его глаза следили за занавеской, которая скрывала его жену. Молча он начал укладывать большой тюк окрашенной материи, чтобы водрузить его себе на спину. Когда он закончил, будучи