кормилицы поразило её, она почувствовала себя покинутой как никогда в жизни, спутница её детских лет покинула её, она осталась одна. Но она была из тех существ, чья сила увеличивалась по мере сопротивления. «Ты знаешь это, злобная старуха, – закричала она, – ты всегда знала это, ты радовалась близости этого, ты и срок знаешь, и с радостью ждешь дня, который меня убьет, как считают дни до праздника. Это и есть праздник для тебя, он настанет и принесет тебе награду или смягчение наказания, мой отец узнает, что стало платой за трусливое, лживое сердце. Ты в одном просчиталась, ты хотела оставить меня в неведении, в ожидании трагедии, но явился небесный сокол и предупредил меня. Я очнулась и знаю о том, что мне из-за тебя уготовано. Я не хочу знать срок, возможно пробил последний час, я превращусь в камень, если бы знала это. Я ни о чем тебя не прошу, я тебе приказываю раздобыть мне тень, и, если плата за это будет твоя и моя жизнь, пусть наши бьющиеся сердца превратятся в камень. Мой отец далеко, а я здесь, поднимайся и веди вперед, я за тобой, раздобудь мне высочайшим именем тень! Здесь и сейчас начинается путь, сегодня, а не завтра, сию мить, а не когда взойдет солнце». Кормилица задрожала, она не знала, что ответить, всё, на что была способна её хитрость, всё, что почти сплелось в ощутимое освобождение, все исчезало на её глазах. Спящая, вздрагивающая от боли, похожая на земную женщина смотрела на нее с пренебрежительной нежностью, граничащей с ненавистью. Перед ней сейчас стояла непреклонная госпожа, готовность услужить охватила старуху от пяток до макушки. Она подыскивала непонятные утешения. «Ни слова, – закричала госпожа, – если это не указание пути, ни каких отговорок, ни какого промедления, секунды сжигают мое сердце». «Дитя, возможно, я знаю путь и догадываюсь даже, при каком условии можно получить тень…». «Вот оно, – закричала молодая женщина, – туда! Ты впереди, я за тобой, сию же минуту». «Приобрести – это не совсем правильное слово, – пробормотала старуха, – заслужить, возможно, обманом выманить у законного владельца». «Туда, где этот человек живёт, даже если это дракон со своим выводком!». «Может, и похуже, ты не думала?». «Вперёд, ты, сомневающаяся, с раздвоенным языком, – закричала госпожа в гневе и подняла старуху с пола. – Ты хуже, чем дракон для меня». «Хуже дракона, отвратительней для глаз, отталкивающей для души, – сказала старуха и пристально посмотрела молодой женщине в лицо, – есть человек». «Веди меня к человеку, которому не нужна его тень, что я смогу купить, я буду целовать его ноги». «Безрассудное дитя, – закричала кормилица, – ты не знаешь, что ты говоришь! Разве не содрогаешься ты от них даже в своих снах, так мало ты о них знаешь? А сейчас ты хочешь с ними жить? С ними договариваться? Слово за словом, вздох за вздохом? Терпеть их взгляды? Подчиняться их злобе? Лебезить перед их низостью? Им служить? Это будет. Тебя это не отпугивает?». «Я хочу тень, – закричала императрица, – пойдем, я буду служить одному из них ради тени. Где этот дом, отведи меня туда! Я хочу!». «Дом? – ответила
