Протасов продолжал буравить взглядом мужичка.
– Ладно-ладно! Сколько здесь?
– Поскольку я не пользуюсь обсценной3 лексикой, отвечу на певучем украинском: сам підрахуй!4
– Ну все-все, – сказал мужичок, сгреб мелочь со стола и удалился.
– Еще раз извините! Вчера у меня с этим субъектом диспут вышел.
Протасов с трудом скрывал охватившую его злость.
– Представляете, начал мне доказывать, что «на Украине» – это оскорбление! Надо только «в Украине» говорить. И ведь не западенец, и вроде образованный. Работает тут неподалеку в строительной бригаде. Я ему: тогда в Кубе. А он: в каком кубе? Страна, говорю такая – Куба. Может слышал? Хочешь «в», добавь «республика», а так «на» и точка. Так у нас дело чуть не до драки дошло. У себя пусть как хотят говорят, а здесь не позволю русский язык коверкать!
Успокоившись, сказал:
– Ладно. У вас ведь ко мне какое-то дело. Чем могу?
– Я по поводу вашей статьи «Загадка пропавшей картины».
– А, Фрида Кало. Давно это было.
– Три года назад.
– Да нет, я про саму пропажу. А что вас интересует?
– Вы пишите, что на Кубу картину привез секретарь Троцкого.
– Положим. И?
– Я хотел бы узнать все возможное об этом человеке.
Протасов задумался.
– Помогу чем смогу. Подниму все свои записи, наконец сказал он. – А вы не поделитесь своими историческими находками? Уверяю, я смогу превратить их в отличные публикации. Ведь вам для диссертации это весьма пригодится. И в списке использованной литературы у вас появится ссылка на «РГ», прямо почти «Российская газета».
Язык его не заплетался, но чувствовалось, алкоголь начинает брать над ним верх.
– Ну, так как?
Недолго думая, Умов кивнул.
Глава 4
– Станция Третьяковская. Переход на станцию Новокузнецкая Замоскворецкой линии, – прозвучало в динамике.
Умов вышел из вагона и поднялся по эскалатору. Путь его лежал в редакцию «Русского глашатая».
Прошло уже больше двух недель с момента встречи с Протасовым, и Николай решил, что это был холостой выстрел. И вот – звонок.
– Здравствуйте, Николай. У меня для вас есть весьма любопытная информация. Давайте встретимся в редакции.
Шагая по улице, Николай не мог избавиться от легкого чувства волнения. Отчасти это было связано с ожиданием услышать что-то важное, а отчасти – с некоторым трепетом, которое он испытывал к журналистам.
Свернув в переулок, он вскоре увидел красно-белый двухэтажный особняк с колоннами. На его фронтоне две фигуры поддерживали щит, на котором, видимо, когда-то был изображен герб одного из владельцев. Слева расположился флигель, в котором и находилась редакция. Николай миновал металлическую ограду, подошел к нужной двери, и нажал на кнопку домофона.
– Вы к кому?
Николай